Она зажмурилась, и по щекам снова покатились слезы.
Я молча протянул ей носовой платок — продолжать разговор не хватило сил.
Дорога до гостиницы заняла не больше десяти минут, но за это время я успел увидеть, как внутри нее бушует борьба.
Я протянул руку, слегка коснувшись ее плеча. Она взглянула на меня с благодарностью.
— Позволь мне помочь тебе, — мягко предложил я. — Переезжай к старшей сестре.
Она слабо кивнула.
Я помог ей быстро собрать вещи, и мы отправились к сестре.
Когда та увидела Мэйгуй, ее словно отпустило — она почувствовала облегчение и сразу же сообщила об этом отцу. Все были терпеливы и заботливы по отношению к ней.
Я не был подлым человеком. Поэтому, когда Чжуан Годун пришел ко мне, я сказал ему прямо:
— Мэйгуй под моей защитой. Она не собирается с тобой встречаться.
На его лице все еще красовался синяк от моего удара. Он молча смотрел на меня, долго не говоря ни слова.
— Мне так же плохо, как и тебе, Чжуан, — выдохнул я. — Мы братья, так что давай без лишних слов.
Я горько усмехнулся:
— У меня в груди будто комок камней. Я не могу есть, не могу спать. Глаза красные, жжет, как будто в них огонь. Лежу в темноте, закрываю веки, но сна нет. А потом приходит рассвет, снова новый день. Во рту горечь, голова гудит. В голове только ее имя — Мэйгуй. Никто другой. Ничего другого.
Я сжал кулаки:
— Чжуан, подумай, как мне с этим жить? Как мне выдержать все это? Я словно не существую.
Он продолжал молчать.
— Я знаю, что тебе тоже непросто. Но ты сам говорил мне когда-то: «Возьми себя в руки».
Чжуан отвернулся.
— Ты почти добился своего. Разве не собирался жениться, завести детей? Горечь этого мира бесконечна, но, сделав шаг назад, можно найти покой.
— Если я отступлю, а ты? — он по-прежнему стоял ко мне спиной.
— Я? — я задумался, потом медленно сказал: — Я уйду в монахи.
Даже самому мой голос показался слишком мрачным, словно это вовсе не была шутка.
— Ты единственный сын своего отца. И ты собираешься стать монахом?
— Рыбу и медвежью лапу нельзя иметь одновременно, — ответил я.
— Ты уговариваешь меня, но почему не можешь уговорить самого себя?
— Пока беда не коснется тебя лично, ты не узнаешь, каково это.
— Чжэньчжун, — его голос звучал необычно мягко, — я и ты… Мы с тобой обречены на одну судьбу.
— Значит, ты фаталист, Чжуан. Теперь я это понимаю.
— Но я все равно буду бороться за нее, — сказал он твердо. — Что бы ни случилось, я не отступлю. Ни ты, ни твой отец, даже если приведете целую армию, не сможете меня остановить.
Он развернулся и ушел.
Я неотступно охранял Мэйгуй.
Чжуан Годун окончательно обезумел. Он вел себя, как подросток, охваченный первой любовью. Отказался от работы, бродил возле нашего дома, стучал в дверь.
Снег растаял, в саду распустились цветы. Он стоял среди них, красивый, изможденный, с горькой улыбкой, не ропща, не требуя, лишь снова и снова просил впустить его, чтобы увидеть Мэйгуй. В его глазах горел пламень страсти, и он униженно умолял о встрече.
Сестра давно растаяла перед ним. Если бы Чжуан добивался ее, она бы уже бросила мужа, собрала вещи и сбежала с ним.
Она пыталась его образумить, и он терпеливо слушал, но каждый раз, в конце разговора, повторял одно и то же:
— Позвольте мне увидеть Мэйгуй.
Когда-то он причинил ей боль. Теперь ему не суждено ждать другой жизни, чтобы искупить вину.
Мэйгуй заперлась в своей комнате и не выходила даже поесть.
Она все еще была невыразимо прекрасна. Белая, как слоновая кость, кожа, черные глаза, женственная зрелость — от нее исходил сладкий медовый аромат. Прекрасная, как сама роза.
Мы все были как натянутая тетива, затаив дыхание в ожидании ее решения.
Как только все закончится, я уйду. Уеду далеко и навсегда.
В ту ночь я услышал легкий стук в окно.
Сначала мне показалось, что это ветер или дождь. Я подумал, что утром смогу увидеть опавшие лепестки цветов. Но, взглянув вверх, я увидел ясную луну.
Этот звук издавали мелкие камешки, ударяясь о стекло.
Я сразу вскочил.
0 Комментарии