Сердце Гуан Яна дрогнуло, он был озадачен тем, почему император Вэньсюань вдруг заговорил об этом. Он ответил: «Кто бы мог подумать, что премьер—министр Сюй Цзефу предаст страну и будет сотрудничать с врагом… Все эти годы отец—император полностью доверял ему, но, тем не менее, он вынашивал мысли о восстании. Такое преступление заслуживает смерти!»
Император Вэньсюань заметил, что в глазах его собеседника мелькнула тень сомнения, и с легкой грустью покачал головой.
— В юности я читал, что контроль правителя над своими чиновниками подобен искусству сокольничего, управляющего ястребами. Чтобы поддерживать их преданность, нужно умело балансировать между состоянием голода и насыщения. Голод ослабляет их, но избыток пищи может заставить их покинуть свои гнезда.
Придворные чиновники, такие как Сюй Цзефу, напоминают перекормленных ястребов — они бесстыдны, занимают свои должности без каких—либо заслуг и вполне удовлетворены своим богатством и статусом. Они не стремятся к наградам и не боятся наказаний. Их невозможно заставить служить Великому Вэй с полной самоотдачей.
Гуан Ян, слушая, не мог отвести взгляд от тарелки с супом из женьшеня, и, опустив голову, произнес:
— Ваш сын с глубоким смирением принимает учение отца—императора. Сюй Цзефу был человеком поистине подлым. Он сумел обмануть даже меня. Это всё моя вина — если бы я раньше распознал его нелояльность, эти люди из Вутуо не смогли бы достичь успеха.
Император Вэньсюань пристально посмотрел на него:
— Гуан Ян, признание своей вины — не самое важное. Главное — это работа над собой.
Обычно затуманенные глаза императора в этот момент стали удивительно ясными, словно могли заглянуть в самую душу. Гуан Ян, опустив голову, с улыбкой поднес миску с супом к губам императора Вэньсюаня:
— Отец император, должно быть, устал после стольких разговоров. Если мы не выпьем суп сейчас, он остынет. Давайте сначала насладимся супом, а потом продолжим разговор.
Увидев, как его сын Гуан Ян, который раньше был высокомерным, стал серьёзным, император Вэньсюань подумал, что, возможно, инцидент с Сюй Цзефу научил его чему—то полезному. Он кивнул в знак согласия.
Гуан Ян сел рядом с императором Вэньсюанем, взял в руки миску и серебряной ложкой зачерпнул немного супа. Он поднёс его к губам императора Вэньсюаня, но тот неожиданно произнёс:
— Ты не собираешься попробовать суп?
— Попробовать суп? — Гуан Ян удивлённо посмотрел на него.
— Возможно, ты так давно не подавал мне суп, что забыл о правиле пробовать его, — сказал император Вэньсюань, сохраняя свой обычный мягкий тон. — Когда четвёртый принц приносит суп, он всегда сначала пробует его.
На мгновение на лице Гуан Яна промелькнула паника.
Он давно не служил императору Вэньсюаню и не осознавал, что даже в своём нынешнем болезненном состоянии император все ещё помнит о проверке яда. Он не думал, что даже еда, принесённая Гуан Шуо, не будет полностью доверять императору Вэньсюаню.
Но этот суп из женьшеня…
Его пальцы слегка дрожали.
Император Вэньсюань поначалу хотел пошутить. Хотя дворцовых правил было много, он иногда не настаивал на их полном соблюдении. Он уже собирался сказать, что это не имеет значения, но, подняв глаза, увидел слегка побледневшее лицо Гуан Яна и его побелевшие пальцы, крепко сжимающие суповую миску.
Иногда люди обладают интуицией.
Суп из женьшеня был сварен очень горячим и теперь, после недолгого настаивания, был в самый раз, источая слабый аромат. Но человек, сидевший перед ним, казался необычайно нервным.
Взгляд императора внезапно стал глубоким, и он медленно заговорил, его тон стал непроницаемым: — Гуан Ян, выпей первым.
— Отец император… здесь нет других серебряных ложек…
— Не беспокойтесь, я могу попросить кого—нибудь принести ещё. А теперь попробуйте суп.
В этой ситуации Гуан Яну некуда было деваться. Ему пришлось взять суп серебряной ложкой, зачерпнуть немного и медленно поднести к губам, хотя он не решался прикоснуться к нему.
Когда император Вэньсюань увидел это, его сердце упало.
Хотя император Вэньсюань и раньше замечал жестокость Гуан Яна, он никогда не думал, что его сын решится пойти против него. Будучи родным человеком, он не обращал внимания на недостойное поведение Гуан Яна за пределами дворца. Даже после инцидента с Сюй Цзефу император Вэньсюань хотел защитить его.
Перед тем как подать суп, он хотел дать Гуан Яну шанс, считая, что вопрос о смене наследного принца не должен решаться в последнюю минуту. Но он не ожидал, что Гуан Ян осмелится покуситься на его жизнь и посягнуть на основы государственной власти.
— Почему ты не пьешь? — спросил он, серьёзно глядя на своего сына, словно на незнакомца.
Гуан Ян прикусил губу и уже собирался отпить из ложки, но в последний момент, словно прикоснувшись к раскалённому железу, яростно отшвырнул тарелку с супом и резко встал.
Чаша, бесшумно упав на бархатный ковер перед диваном, рассыпала своё содержимое. Гуан Ян, внезапно осознав весь ужас своего поступка, задрожал, глядя на своего отца, который лежал на диване.
В глазах императора Вэньсюаня читались разочарование, боль и небывалая холодность.
— Мы не знали, — медленно произнёс император, — что целью твоего прихода сегодня было лишить нас жизни.
— Нет, я этого не делал! — поспешно возразил Гуан Ян. — Я этого не делал!
— Нам нужно лишь вызвать императорского врача, чтобы он осмотрел его, и мы сразу всё узнаем, — холодно сказал император Вэньсюань, поднимаясь. — Стража!
— Отец император! — Гуан Ян бросился вперёд, прикрывая рот рукой, и отчаянно закричал: — Твой сын этого не делал!
Император Вэньсюань, и без того ослабленный болезнью, откинулся на спинку дивана с явным усилием. Гуан Ян, приблизившись к нему, заметил хлопчатобумажную подушку и, не колеблясь, схватил её, прижав к губам и носу императора с решимостью, которая не оставляла места сомнениям: он не мог позволить императору Вэньсюаню заговорить.
Человек под ним отчаянно сопротивлялся, но как могло уставшее, больное тело противостоять силе человека в расцвете сил? Чем отчаяннее он сопротивлялся, тем более свирепым становилось выражение лица Гуан Яна. Он навалился почти всем своим весом на императора Вэньсюаня, прижимая хлопчатобумажную подушку с силой, словно давил на умирающую рыбу, задыхаясь: «Не кричи, я же просил тебя не кричать!»
Подобно рыбе, выброшенной из воды на песок пустыни, отчаянно бьющейся за жизнь, чешуя разлеталась, пока безжалостное солнце не высушило её глаза, сделав её совершенно безжизненной.
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии