Цзян Цяо, повинуясь приказу, развернул красную ткань и увидел серебряное копье, более красивое и острое, чем то, что он взял с собой из гарнизона Лянчжоу.
— Для твоего путешествия в Цзюйчуань твоё старое копье может оказаться не совсем подходящим. В нашей школе всегда есть запас хорошего оружия. Это копье лучше всего соответствует твоим нынешним навыкам, — с этими словами мастер школы Цзян протянул ему новое оружие.
Цзян Цяо с удовольствием взял копье, покрутил его несколько раз, оценивая его вес и баланс, и радостно воскликнул:
— Благодарю вас, отец!
— Теперь, когда у тебя есть лучшее оружие нашей школы, не посрами фамилию Цзян! — строго сказал мастер, а затем, немного помолчав, добавил: — И, конечно, не забывай о своей защите — помни, что ты должен вернуться живым!
Цзян Цяо с уверенной улыбкой вскинул копье на плечо и беззаботно ответил:
— Разумеется.
В это время накрапывал мелкий дождик, и старик в дождевике удил рыбу у таверны на берегу реки. Рядом с ним сидел дородный мужчина, сложенный как чёрный медведь, с большим мечом в руках. Он перебирал буддийские чётки и смотрел на таверну с неожиданно добрым взглядом.
Когда—то это был его дом.
Тогда тоже была весна, и их жилище находилось у реки, где в это время года можно было наловить много рыбы. Его братья с небрежностью бросали улов в бамбуковые корзины, а сестры занимались чисткой и обжаркой рыбы, наполняя воздух ароматным запахом. В те дни, когда были живы его родители, во дворе царила атмосфера оживления, а беззаботные дни казались бесконечными. Казалось, что он никогда не повзрослеет.
Однако, годы пролетели незаметно, и все изменилось. Его бывшие родственники ушли, а двор, полный воспоминаний, превратился в таверну.
Теперь, когда он остался один, ему не с кем было попрощаться перед отъездом.
Хозяйка таверны приветливо спросила: «Брат, не хочешь ли чашу вина из цветов абрикоса?»
Хуан Сюн оглянулся и, спустя мгновение, кивнул: «Три чаши».
«Сейчас принесу», — с улыбкой ответила женщина.
Он положил свой клинок на стол, ожидая, пока женщина принесёт три чаши с прозрачным сладким вином. Вино оказалось сладким, но не приторным, и напомнило ему о вкусе османтусового вина, которое готовила его мать.
Хуан Сюн наблюдал за каплями дождя, которые падали с карнизов за окном, оставляя маленькие ямки на земле. Это зрелище неожиданно вызвало у него улыбку.
Всё было не так уж плохо.
Сидеть здесь сейчас было всё равно, что находиться в своём бывшем доме. Забота этой женщины напоминала ему о матери, а шум дождя за окном — о шуме младших братьев и сестёр. И этот клинок…
Он был как близкий друг, который всегда был рядом с ним.
Свирепый человек запрокинул голову, выпил все три чаши вина, оставил немного серебра и зашагал прочь.
Только дождь продолжал лить, неспешный и нескончаемый.
В столичном доме семьи Линь сегодня царила необычно напряжённая атмосфера.
Госпожа Линь, не в силах сдержать слезы, вытирала их носовым платком, глядя на своего сына, который стоял перед ней, и причитала:
— Зачем тебе ехать в префектуру Юнь Цзи, когда там так опасно? Разве ты не знаешь, что там постоянно идут войны? Ты даже не владеешь боевыми искусствами — что, если ты столкнешься с людьми Вутуо? У мамы есть только ты, её драгоценный сын. Если с тобой что—нибудь случится, что будет делать мама?
— Хватит, — нахмурился мастер Линь Му, — весь этот плач — что подумали бы слуги, если бы увидели?
Госпожа Линь, обращаясь к Линь Му, продолжала жаловаться:
— Ты, бесполезное создание, иди и скажи императору, чтобы он не позволял А'Шуану отправляться туда. Или уходи сам! Ты прожил уже столько лет, а мой сын всё ещё молод, ууу... Он такой хрупкий, как он может пойти на поле боя...
Линь Шуанхэ, молча наблюдавший за этой сценой, впервые осознал, что у его матери был поистине неиссякаемый источник слёз.
— Мама, я сам попросил об этом императора. Я хочу поехать — не вини моего отца, — сказал Линь Шуанхэ. — Это прекрасная возможность добиться успеха. Наша семья Линь не может вечно заниматься лечением женщин. Если я пойду и чего—нибудь добьюсь, наша семья прославится на всю Великую Вэ.
— Кого это волнует? — возмутилась мадам Линь. — У нашей семьи нет недостатка в деньгах!
Линь Шуанхэ впервые почувствовал себя беспомощным в общении с женщинами и посмотрел на своего отца.
Линь Му слегка нахмурился и спросил: — Ты все продумал? Это поле битвы.
— Отец, не то чтобы я раньше не бывал на поле боя. Разве я раньше не сталкивался с людьми Вутуо в Цзи Яне, и я все еще в порядке. Ты слишком беспокоишься — мне всегда сопутствовала удача. Ничего не случится.
— Но... — начала было говорить госпожа Линь, но её прервал голос:
— Шуанхэ, пройдем со мной.
Это был Линь Цинтань.
Линь Шуанхэ, наконец, увидел свой шанс сбежать. Он быстро произнёс:
— Дедушка зовёт меня, — и поспешил за Линь Цинтанем.
В кабинете Линь Цинтань обернулся, посмотрел в глаза Линь Шуанхэ и спросил:
— Ты так настаиваешь на поездке в префектуру Юнь Цзы — это из—за чумы?
Линь Шуанхэ был поражён, но затем улыбнулся:
— Дедушка действительно проницателен.
В префектуре Юнь Цзы люди Вутуо творили беззаконие, оставляя после себя горы трупов. Говорили, что там вспыхнула эпидемия чумы, и Линь Шуанхэ вызвался помочь в борьбе с ней.
— Вы хорошо подумали? Поле боя отличается от столицы — здесь можно потерять жизнь в любой момент, — сказал Линь Цинтань.
В столице было известно, что младший сын семьи Линь обладает талантом, но его легкомысленный характер мешал ему достичь больших высот. Возможно, даже его отец Линь Му думал так же. Семья Линь ожидала от молодого поколения лишь того, чтобы они не создавали серьёзных проблем и жили мирно — этого было бы достаточно.
— Дедушка, — на лице обычно весёлого молодого человека впервые появилось серьёзное выражение, — в мирное время было бы неплохо специализироваться на женской медицине. Однако в условиях войны, если семья Линь боится смерти и дезертирства, мы не заслуживаем того, чтобы заниматься медицинской практикой.
— Поездка в префектуру Юнь Цзы связана не только с лечением гражданских лиц, зараженных чумой, но и с тем, чтобы помочь раненым солдатам в армии.
— Поле боя может быть опасным, но дедушка всегда учил нас, что мы, практикующие лекари, должны быть готовы рисковать ради спасения жизней и не быть эгоистичными. Возможно, я и молодой господин семьи Линь, но прежде всего я лекарь.
Линь Цинтань посмотрел на Линь Шуанхэ, стоявшего перед ним, и его глаза заблестели. После долгого молчания этот сдержанный старик впервые улыбнулся с удовлетворением.
— Медицина — это искусство сострадания. У тебя уже есть сердце, полное сочувствия, и это замечательно.
— Отправляйся в префектуру Юнь Цзы, — сказал он. — Лекарь Линь, это также и твое поле битвы.
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии