Женщина, стоявшая рядом, протянула руку и коснулась его груди. Ее пальцы ощутили тепло, а затем из-под покрывала раздался тихий, но наполненный торжеством смех:
— Удалось… Мой гулинь (человек, контролируемый с помощью ядовитого паразита) наконец-то создан!
Ее голос еще звучал в воздухе, когда мужчина внезапно сжал ладонь.
Раздались два громких удара.
Грохот, треск металла.
Железные цепи, сковывавшие его запястья, разлетелись, а обломки звеньев с такой силой вонзились в каменную стену, что оставили в ней глубокие следы.
Он открыл глаза.
В их глубине клубился алый свет — не просто кровавый, а звериный, первобытный, наполненный бешеным голодом. Его черты были безупречно красивыми, но в этот миг казались жуткими, словно сама природа исказила их в зловещую маску.
Женщина расхохоталась:
— Хороший мальчик, хороший! С этого дня ты величайшая реликвия моего Линчжанмэнь! С тобой я скоро вернусь в Наньцзян, это лишь вопрос времени!
Не успела она договорить, как мужчина вдруг метнулся вперед и с силой сжал ее горло.
Его пальцы, словно железные клещи, сомкнулись на ее шее, и лицо женщины мгновенно побагровело, а затем посинело.
— Пу… пусти… дитя… отпусти… Я твоя хозяйка…
Он даже не слышал ее слов. Одним резким движением руки он отбросил женщину в сторону, и та, словно тряпичная кукла, с глухим ударом впечаталась в стену, оставив в камне глубокую вмятину.
Раздался его рваный, звериный рык — глухой, низкий, наполненный первобытной яростью. И в тот же миг подземелье взорвалось всплесками крови.
Сколько времени прошло — неизвестно.
Когда небо на востоке стало светлеть, он шаткой походкой вышел из подземелья. Его шаги отдавались хриплым эхом в ночной тишине.
Деревья расступились, и вдали, за границей леса, показались мрачные городские стены — глухие, древние, суровые, застывшие на краю Великого Цзинь.
Его дыхание, горячее и рваное, мгновенно обращалось в густые белые облачка. Оно лишь успевало коснуться ледяного воздуха, а затем рассыпалось, ударяясь о него самого.
Он шел вслепую, без цели, спотыкаясь о корни, оставляя за собой алые следы.
Бледный свет убывающей луны пробивался сквозь сухие ветви, ложась серебристыми бликами на его тело. В этом свете стало заметно, что вся его кожа была покрыта липким, застывающим слоем крови.
Однако главное — это метка. Ярко-алая полоса, извиваясь, как языки пламени, тянулась от обнаженной груди вверх, к шее, взбиралась по скуле и, наконец, останавливалась у самого уголка левого глаза.
В груди пульсировала боль — дикая, обжигающая, разрывающая его изнутри. Он стиснул зубы, пытаясь подавить мучение, но лицо его исказилось.
Выбравшись из леса, он вдруг понял, что вокруг больше нет деревьев, за которые можно было бы ухватиться.
Нога предательски соскользнула, и в следующее мгновение он покатился вниз по скользкому склону.
Мерзлый рассвет над Северными пустошами был холоден, как лезвие меча.
Он лежал в высокой траве, покрытой инеем, одинокий, истерзанный, остывающий. А потом…
Боль охватила его с новой силой. В самом сердце, что-то сминалось, ломалось и давило изнутри.
Его кости издавали глухой треск, будто каменные плиты, подчиняясь непостижимой силе. Его тело… сжималось.
Он уменьшался — постепенно, неуклонно, пока наконец… не стал ребенком.
Сквозь туманное утро первые лучи солнца легли косыми линиями на холодную, безжизненную землю северных рубежей.
Внезапно издалека донесся гулкий стук копыт. Лошади мчались, разрывая тишину предрассветной равнины. Воздух наполнился тяжелым запахом железа и крови. Всего мгновение — и всадники уже были здесь.
Он не двигался. Не пытался притворяться. Просто даже открыть глаза у него уже не оставалось сил.
— Генерал… — раздался грубый мужской голос. — Посмотрите, там, кажется, ребенок.
Лошади замедлили шаг. Кто-то спешился и подошел ближе.
На грани сознания, ведомый инстинктом, он заставил себя чуть приоткрыть веки. И сквозь ослепительный свет увидел тонкую фигуру, очерченную алыми одеждами и серебристым доспехом.
Женщина… генерал?
Мысль вспыхнула и тут же угасла. Он больше не смог сопротивляться, его веки снова сомкнулись.
Позади нее стояли двое в тяжелых железных доспехах. Один из них, заместитель командира Ло Тэн, с удивлением всмотрелся в ребенка и воскликнул:
— Вот это да! Весь в крови! Жуткое зрелище…
Другой заместитель, Цинь Лань, выглядел спокойнее. Он заметил:
— Генерал, на его груди клеймо.
— Огненный узор… Красиво сделано.
.jpg)
0 Комментарии