Водитель, выругавшись, всё же с опаской глянул на стоящего подростка. Да этот пацан явно ненормальный…
Он резко нажал на газ, сплюнул сквозь зубы и с чувством обречённости умчал автобус прочь.
Мэн Тин отвернулась. Сердце билось слишком громко.
В тот миг она впервые по-настоящему осознала: даже если многое изменилось, судьба всё равно неторопливо, но неумолимо движется по своим рельсам.
— Ты его знаешь? — негромко спросил Шу Ян.
Мэн Тин долго молчала. Он посмотрел на неё, но больше не стал настаивать.
Когда они добрались до больницы, им пришлось выстоять очередь, которая заняла почти целый час.
Главврач, к которому пришла Мэн Тин, была старой знакомой. Она с её мамой родом из одного уезда и ещё в средней школе сидели за одной партой.
— Тётя Сунь, — поздоровалась Мэн Тин.
Сунь Цяоюй улыбнулась под медицинской маской, сняла с неё очки и пригласила лечь на кушетку. Направив специальную лампу, она начала осмотр глаз.
Мэн Тин невольно зажмурилась. От света глаза зачесались, из них тут же выступили слёзы, что было естественной реакцией.
Её зрачки были необычного цвета — не угольно-чёрные, и не стандартно-карие. Скорее, тёплый чайный оттенок, прозрачный, как промытые дождём стёкла.
Шу Ян всё это время стоял у двери и отстранённо наблюдал. Сунь Цяоюй без церемоний обернулась к нему и сказала:
— Молодой человек, иди сюда, посвети.
Он подошёл и молча взял из её рук лампу.
В тот момент, когда Шу Ян наклонился, он замер.
В её глазах отражался свет. Эти глаза казались кристально чистыми. На её лице была тёплая белизна, губы — с нежным розовым оттенком. На длинных ресницах повисли капельки влаги, как утренний иней.
Взгляд — тихий и спокойный.
Шу Ян впервые за три года увидел, какой стала Мэн Тин. Он и Шу Лань хорошо запомнили ту самую десятилетнюю девочку.
В том году родители Шу Яна развелись. Отец Шу плохо справлялся с бытом, дети ходили вечно немытые и неухоженные. Сам Шу Ян болел, нос у него был красный, одежду он не менял уже пять дней, ворот рубашки был в пятнах.
Шу Лань тоже выглядела не лучшим образом. Из карманов у неё торчали какие-то обрывки бумаги, а руки были грязные.
А ведь это был день, когда Цзэн Юцзе, мама Мэн Тин, впервые официально привела дочь в их дом.
Папа Шу тогда с трудом одел детей в чистое. Ему было неловко, но он старался, как мог.
И вот дверь открылась.
Цзэн Юцзе вошла, держа Мэн Тин за руку.
Двое детей, до этого залипших в телевизор, оторвались от экрана и замерли.
Отец мог сколько угодно стараться, но то первое впечатление невозможно забыть.
Девочка была в небесно-голубом платье, её волосы ровно спадали на плечи. Белые носочки, чёрные лакированные туфельки. Всё до малейшей детали было аккуратным, чистым и безупречным.
И да, она была красива. Не по-детски «миленькая», а по-настоящему красивая. Как будто ранним летом села на травинку юная стрекоза: нежная, утончённая, хрупкая до боли.
Заметив, что оба её внимательно рассматривают, она, получив одобрительный кивок от матери, протянула руку и застенчиво улыбнулась.
— Здравствуйте, братик, сестрёнка. Меня зовут Мэн Тин.
Шу Лань тут же протянула ладонь и пожала её.
Смущённый Шу Ян незаметно вытер грязные пальцы и осторожно коснулся её руки. Та была белой и мягкой, с ямочками на костяшках, как у младенцев.
На ощупь — словно хлопок.
Когда Мэн Тин ушла, Шу Лань наклонилась к брату и прошептала на ухо:
— Брат, она правда красивая.
Он молча кивнул.
— Эх, вот бы и я была такой же красивой.
Шу Ян ничего не ответил.
— Брат, у тебя нос потёк... Фу, как противно!
Тот момент стал первым в его жизни, когда ему по-настоящему стало стыдно. До боли, до желания провалиться сквозь землю.
.jpg)
0 Комментарии