С Цзинь Чанань ― Глава 130

Он смотрел на неё, но не видел в её взгляде ни колебаний, ни сожалений.

Её лицо оставалось таким же, как всегда, а голос звучал так, словно она просто отдавала один из множества привычных приказов: выстроить отряд, провести учения, подготовить солдат.

Только этот приказ означал совсем другое.

Она велела ему уйти.

— Береги себя.

В глазах Цинь Ланя вдруг образовалась пустота. Он слишком хорошо знал Ли Шуан, чтобы не понять — она не шутила. Она действительно больше не нуждалась в телохранителе. И в нём тоже.

Тишина в камере стала тяжёлой, словно воздух вдруг застыл. Он наклонился в поклоне, и даже в этом движении было что-то сломленное. Кости его спины напряглись, будто вот-вот готовы были хрустнуть.

— Слушаюсь.

Его голос был глухим, а шаги, когда он поднялся, напоминали движения человека, у которого забрали душу.

— Цинь Лань.

Она внезапно позвала его.

Он замер, в его глазах вспыхнула слабая искра надежды.

Чуть повернув голову, он ждал, что она скажет.

— Есть ли о нём новости?

Последняя искорка тут же угасла.

— Говорят, что некоторые сектанты помогают ему, но где он сейчас, неизвестно. В Западных племенах о его возвращении не слышали.

— Понятно. — Ли Шуан кивнула. — Спасибо.

— Гене… — он запнулся, потом, едва слышно: — Госпожа, оставайтесь в покое. Великий генерал обязательно найдёт способ вытащить вас.

— Хорошо.

Он развернулся и направился к выходу, оставляя за собой всё — и свою преданность, и то, что когда-то держало его рядом с ней. Шаг за шагом он уходил, а расстояние между ними росло, как пропасть, которую уже не пересечь.

Впереди его ждала лишь тьма.

Он должен был идти, потому что Ли Шуан этого хотела.

Но куда? Как? Что теперь?

Когда его фигура исчезла за пределами темницы, Ли Шуан медленно выдохнула.

Десять лет.

Десять лет с момента их первой встречи, и всё это время он был рядом.

Но теперь… теперь всё изменилось.

Она прикрыла глаза и позволила себе немного отдохнуть. 

По крайней мере, в одном она могла быть уверена. Если Цзинь Аню действительно помогают, то это, несомненно, дело рук Школы Пяти Духов. Если бы Цзинь Аню пришлось добираться до границы Великого Цзиня в одиночку, это было бы весьма проблематично.

Во-первых, его внешность слишком приметна, он легко может попасться на глаза.

Во-вторых, Ли Шуан боялась, что серебра, что она оставила в убежище под Белым храмом, может не хватить, чтобы он смог добраться до границы.

Однако теперь, когда за ним стоит Школа Пяти Духов, а рядом находится такой человек, как У Инь, можно не сомневаться — они позаботятся о нём.

Она прислонилась к холодной каменной стене, погрузившись в собственные мысли, и незаметно задремала.

Очнулась Ли Шуан уже ближе к вечеру. Сквозь решётку камеры мелькнула тень. Девушка лениво бросила взгляд в сторону двери.

Тюремщик. Обычный, одетый в привычную для стражи одежду. Раньше те, кто приносил еду, всегда проявляли уважени. Прежде чем поставить поднос, они неизменно кланялись и говорили: «Госпожа».

Но сегодня этот молчал.

Она решила, что он просто не хотел будить её.

— Что на ужин? — спросила Ли Шуан.

За столько дней в камере её голос редко звучал в этих стенах, и даже обычный разговор с тюремщиком был для неё небольшим развлечением.

— А… эм… овощи, рис… и немного мяса.

Она удивлённо приподняла брови.

— Мясо? Это стоит попробовать.

Она давно не ела ничего, кроме пресной тюремной пищи.

* * *

Наутро весь двор потрясла весть.

Бывшая командующая Чанфэнского лагеря, дочь Великого генерала Ли Шуан, скончалась в темнице от внезапной болезни. Как только слух дошёл до дворца, Великий генерал, услышав это прямо во время утреннего заседания, потерял сознание.

Припадок пошатнул его и без того слабое здоровье, и он немедленно покинул дворец, объявив о своём отстранении от государственных дел для лечения.

Гибель Ли Шуан потрясла столицу.

Она была гордостью генерала, женщиной, что сражалась за страну на таких полях битвы, куда многие мужчины не осмеливались ступить.

И теперь — тюремная смерть. Генерал не показывался на людях пять дней.

Ситуация между двором и его домом приобрела зловеще напряжённый оттенок.

А сам слух…

Словно перекати-поле, он покинул столицу и покатился дальше.

От дома к дому, из уст в уста, по дорогам и трактирам, как весенний ветер, что поднимает с земли тополиный пух и уносит его за тысячи ли.

Вернуться к оглавлению