С Цзинь Чанань ― Глава 137. Финал (пересмотренная версия). Часть 2

К тому моменту к нему уже подбежал встревоженный солдат:

— Генерал Ло! Генерал Ло! Из столицы срочная весть!

— Говори! — рявкнул Ло Тэн.

— Генерал Ли… внезапно… внезапно умерла в тюрьме…

Наступила гробовая тишина.

— Какой генерал Ли?! — в голосе Ло Тэна слышалось раздражение. — Говори нормально!

— Ли… Ли Шуан, Великий генерал…

Звук капли, падающей в озеро. И тысячи расходящихся кругов.

Цзинь Ань видел, как лицо Ло Тэна в один миг лишилось красок. Он застыл, затем резко развернулся и стремительно ушёл вслед за солдатом.

А он…

Он остался стоять среди людского потока. Над его головой — башня, на которой когда-то стояла Ли Шуан. Под ногами — земля, которую она защищала.

Однако в этот момент он перестал понимать, что значит имя «Ли Шуан». Шум улицы, голоса — всё превратилось в бессмысленный гул.

Кто-то задел его плечом, кто-то раздражённо бросил, чтобы не стоял на дороге. К нему подошли стражники, чтобы задать вопросы, но он не реагировал.

Он был, словно кукла с обрезанными нитями, ждущая, когда её вновь приведут в движение.

Позади него тихо наблюдавший за всем происходящим У Инь подошёл и взял его за руку:

— Молодой господин. — Он прищурился, разглядывая его лицо. — Мы проделали весь этот путь… Неужели ты хочешь сказать мне, что передумал и решил вернуться?

— Я должен вернуться.

— …

Глава секты улыбнулся, хоть в его глазах не было веселья.

— Ты, наверное, думаешь, что у людей из Пяти Духов совсем нет других забот?

Цзинь Ань не сказал ни слова. Он просто развернулся и зашагал в противоположную сторону от Лучэня. Каждый встречный, словно бушующий океанский вал, сбивал его с пути, но он продолжал идти.

Позади, едва поспевая, следовал У Инь. Он пытался догнать его, но внезапно один из людей из Школы Пяти Духов наклонился к нему и что-то быстро прошептал. Глава резко изменился в лице. В следующий миг он отбросил все ненужные эмоции и бросился вслед за Цзинь Анем.

После этого, на всём пути с севера, он не сказал ни лишнего слова.

В дороге Цзинь Ань почти не разговаривал, но однажды сам задал вопрос:

— Если Ли Шуан умрёт, умру ли я?

— По логике, если умирает хозяин, сам гу-жэнь не умирает, — ответил У Инь. — Но заражённые безоговорочно преданы своему носителю и чаще всего сами выбирают смерть. Тогда мы просто извлекаем шелкопряда обратно.

Он пристально посмотрел на него, словно изучал.

— Впрочем, твоя связь с ним изначально странная. Ты уже мог уйти так далеко от носителя и даже сам предложил разорвать связь. Всё выглядит так, будто ты сломил его волю.

Шаман помолчал, а потом спросил:

— Честно говоря, я не понимаю, зачем ты возвращаешься к Ли Шуан. Разве теперь она для тебя не утратила значение?

Она мертва, а у Цзинь Аня есть разум, свободный от воли шелкопряда. Границы Западных племён уже близко. Он мог бы просто взять эту силу, эту безграничную мощь и вернуться домой. Ведь теперь в этом мире больше не осталось ничего, что могло бы угрожать ему. Разве это не лучшее завершение его пути?

Ли Шуан мертва. Всё, что он не решался сделать, сама судьба сделала за него. Она знала его тайну. Знала, что он — сын западного правителя, что он убил двух полководцев Западных племён.

Если он хотел вернуться, ему было недопустимо иметь такой «позор» в прошлом.

Но…

С того самого момента, когда он услышал, что Ли Шуан умерла…

С того самого мгновения…

Ему стало холодно. Как будто кровь в его жилах замёрзла и больше никогда не сможет согреть его.

Каждую ночь он сидел у огня, но даже пламя не прогоняло этот леденящий холод.

Его тело перестало ему повиноваться, а мысли стали странными.

Когда У Инь сказал, что Ли Шуан умерла, но он сам не умрёт, его первой мыслью было не облегчение, а… разочарование.

Почему нет? Почему он не мог просто последовать за ней?

Когда он узнал, что Ли Шуан мертва, эта боль пронзила его, как голодный паразит, впившийся в каждую кость, раздирая его изнутри, вгрызаясь в самую суть его существа.

Ли Шуан мертва. Зачем ему жить? Зачем?

Этот вопрос, который терзал его все дни пути, теперь стоял перед ним особенно остро.

Он стоял перед её гробом. Он думал, что Ли Шуан любит не он, а шелкопряд. Что зависимость от неё — тоже его проделки. Не он сам.

Поэтому, когда память вернулась, когда он понял, кто он есть, то решил — все чувства, что дал ему паразит, должны быть подавлены. Шелкопряд — это яд. А он — человек. Цельный, разумный, он должен был избавиться от этого яда.

Значит, зависимость от Ли Шуан — тоже яд. Невозможность уйти — яд. Любовь — яд.

 

Вернуться к оглавлению