Ли Шуан будто видела всё перед собой, пока слушала Чан Ваньшаня. Она ясно представляла, как он извивался в темноте, стиснув зубы, подавляя боль, как боролся, пока силы не оставили его.
Хотя Чан Ваньшань не вдавался в детали, Ли Шуан всё ощущала, словно переживала это вместе с ним.
Она на мгновение закрыла глаза, и перед ней вспыхнула картина того вечера в Лучэне: грохот фейерверков, оживлённые улицы, тёмный уголок переулка, тепло его руки… Чистота и нежность в его взгляде…
Он был к ней мягче весеннего бриза.
— Со временем его состояние лишь ухудшалось, он день ото дня сходил с ума. В конце концов, У Инь, похоже, исчерпал все возможности, — Чан Ваньшань глубоко вздохнул. — Тогда он просто приказал избавиться от меня, заявив, что от меня больше нет пользы. Я хорошо помню его слова: «Юйский шелкопряд больше не может приспособиться к другому носителю».
Ли Шуан молча сжала губы.
Юйский шелкопряд… Она уже слышала этот термин.
Чан Ваньшань указал на свою грудь:
— Они вывели меня из темницы, рассекли мне грудь и сказали, что используют для кормления гу. Я хоть и не мастер, но до армии скитался по миру и знал, насколько опасны южные техники. Поэтому ещё до похода в Наньчаншань я принял лекарство, чтобы отсрочить действие яда. Это дало мне шанс. Дождавшись удобного момента, я сбежал, когда ученики Пяти Духов отвлеклись.
Все вокруг с тревогой взглянули на его рану.
Склонить голову под меч — не страшно. Но одно дело — смерть от лезвия, и совсем другое — от таинственной южной техники, когда внутри тебя копошатся неведомые твари.
Чан Ваньшань продолжил:
— Когда я выбрался из Наньчаншаня, мой чёрный конь, Хэйфэн, ждал меня на том же месте два месяца. Он привёл меня назад, в степи. Я думал, что мне уже не выжить, поэтому написал записку, надеясь, что её найдут. Но кто бы мог подумать… что генерал спасёт меня. Я…
Голос его дрогнул. Он порывисто двинулся, словно собираясь встать, но Ли Шуан тут же безоговорочно прижала его обратно:
— Этот поход на юг не имел отношения к войне, это было моё личное дело. Ты согласился помочь, рискуя жизнью. Я даже не успела поблагодарить тебя. Спасти тебя — моя удача, так что какие могут быть благодарности?
— Генерал, что вы говорите! — Чан Ваньшань покачал головой, его лицо выражало непреклонность. — Тот человек в чёрных доспехах не раз помогал нашему государству, он защищал Лучэнь и наш лагерь Чанфэн. Позже он спас и вас. Как по долгу службы, так и по личным причинам, мы обязаны его спасти! Только вот… я оказался недостаточно искусен и не справился с поручением…
— Довольно, — Ли Шуан мягко, но твёрдо прервала его.
Она хорошо знала своих личных стражей. Каждый из них был верен и предан. Они не забыли того, что сделал для них человек в чёрных доспехах.
И она тоже не забыла.
Чан Ваньшань мог смело утверждать, что рисковал жизнью ради чести, долга и благодарности.
А Ли Шуан?..
В её мыслях всплывали только эти алые, кроваво-красные глаза, пристально смотрящие на неё. То ли сосредоточенно, то ли нежно, а может, даже с глубоким чувством…
Она просто хотела… ещё раз увидеть этот взгляд, обращённый только к ней.
Ли Шуан опустила веки, чтобы привести чувства в порядок, а затем глубоко вдохнула. Когда она снова подняла голову, на её лице уже не отражалось ни тени эмоций.
— Отдохни как следует. Дальнейшее я решу сама, — спокойно сказала она.
Чан Ваньшань увидел в её глазах прежнюю несгибаемую решимость и только тогда расслабился, откинувшись на подушку.
.jpg)
0 Комментарии