Под этой моросящей пеленой дождя, у одинокого, старого, затерянного в тумане переправного пристанища он просто взял и сказал. Словно всё то, что копилось в груди — ненависть, обида, ярость — прорвалось наружу, как только тайна сорвалась с его уст.
Он засмеялся, зло, хрипло, как будто душа надрывалась вместе со смехом, который эхом разлетелся по сырой дымке:
— Да кто ж поверит?.. Кто в это поверит? Этот чёрный лис, чьё имя гремит по всему цзянху, на самом деле, — всего лишь ублюдок, незаконнорожденный сын! Сын того самого настоятеля Шанцина, что всю жизнь прикрывался красивыми словами про добродетель, про честь, про великое сострадание…
Его смех становился всё страшнее.
Он шагнул вперёд, его лицо перекосилось.
— И что же в этом такого страшного? Какой это секрет? Ну да, Шанцин боится позора, скрывает правду, делает вид, будто этого не было. Но при чём тут я? Он — высокочтимый настоятель, небожитель, наставник. А раз позволил себе обмануть невинную женщину, пусть расплатится!
Хо Линлун вздрогнула. Не от слов, а от той чудовищной ненависти, что сочилась в каждом его слоге. Лёд пробежал по её спине.
Она пробормотала:
— Так вот почему шесть лет назад настоятель Шанцина вдруг скончался… Тогда это казалось загадкой для всего боевого мира. Наверное, он раскрыл твою сущность. Понял, ради чего ты пришёл… и был убит.
Значит, именно поэтому Шанцин был готов отдать жизни, лишь бы не допустить утечки секрета о технике Ладонь Бодхи…
И тут перед глазами у неё снова всплыло то, как она тогда, в уединённом храме, чуть было не обвинила Чжань Чжао. Сердце её защемило от боли.
— А я… я даже успела несправедливо обвинить его…
Чжи Хуа фыркнул:
— Он сам искал смерти. Он был моим отцом по крови. Так неужели я должен был подарить ему лёгкую смерть? Он думал, что, умерев, раз и навсегда всё искупит… Что смерть — это конец? Если бы всё было так просто — этот мир был бы чересчур справедлив.
Мысль у Хо Линлун мелькнула, как молния. Она не успела подумать, как слова сами вырвались:
— Так вот как ты их держишь на крючке… Ты использовал этот секрет, чтобы шантажировать Шанцин. Обещал, что не применишь Ладонь Бодхи, если они не вмешаются в твои дела. Иначе тайна о передаче техники уйдёт в цзянху и Шанцин утратит имя, репутацию… да и место среди великих школ боевого мира. Всё сгорит, правда?
Эти слова, казалось, ударили Чжи Хуа по нервам. Он замер. На мгновение вся его ярость утихла.
Когда он вновь заговорил, его голос был спокойным, почти равнодушным:
— Пусть эти напыщенные «защитники справедливости» и дальше боятся. Тогда меньше будут мне мешать. В ту ночь, в Чунсяо Лоу… если бы не этот проклятый Чжань Чжао, мне и не пришлось бы прибегать к этой технике.
Он посмотрел на Хо Линлун, и в его глазах снова заиграла лениво-хищная хитрость.
— Не удивительно, что Шао Цзицзу до сих пор тебя не может забыть. Старшая дочь Линлуншаня, да ещё и обладающая Линлунским глазом… Ты и впрямь не так проста, как кажешься.
И эти слова — сказанные тихо, почти небрежно — внезапно остановили всё.
Даже воздух стал прозрачным и неподвижным.
Хо Линлун вдруг почувствовала, как всё внутри неё утихло, словно гладь озера после ливня.
Она посмотрела на Чжи Хуа и тихо сказала:
— Раз уж ты готов пойти против семьи Хо и Линлунского глаза… И если заодно ты замахнулся и на Шанцин… Господин Чжи, разве ты действительно собирался остановиться?
Великая ладонь сострадания из монастыря Шанцин, дивный мечевой строй всадников Фэйюнь из поместья Синьюнь, прощальный взгляд Чан Хунби перед отъездом — всё это представлялось лишь клубком беспорядочных мыслей. Разобрать их было невозможно: ни обрезать, ни распутать. Многочисленные вопросы наваливались один за другим и гудели, как пчелиный рой.
И вот теперь, в этой затуманенной моросящим дождём тишине, всё улеглось. След за следом, намёк за намёком — всё понемногу начало складываться в единую прозрачную картину, словно кусочки стекла соединялись в кристалл. Он был густо испещрён узорами, но в то же время ясен, как гладь тихого озера в сердце.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
0 Комментарии