Услышав его слова, Шуанчжи с тревогой взглянула на Доу Чжао. Однако Доу Чжао не придала этому значения. Пока мать и старшие члены семьи не начали что-то подозревать, разговоры прислуги оставались лишь слухами.
Она приказала Туонянь отнести её в комнату. В западном доме клана Доу всё было устроено просто: несмотря на напряжённую обстановку в зале Хэшоу, слуги лишь слегка нервничали, не допуская паники.
Когда Шуанчжи объявила, что Туонянь и Сянцао будут служить в покоях четвёртой барышни, все сразу обратили внимание на новичков. Кто-то с усмешкой сказал:
— Эта ловкачка Сянцао наконец добилась своего. Интересно, кого она там за ниточки дёрнула?
Однако большинство слуг начали знакомиться с Туонянь:
— Я Иньсин, — представилась одна. — А я Динсян, — добавила другая. — Сестрица, где ты раньше служила? Как это тебя сразу определили к четвёртой барышне?
Туонянь, не привыкшая к такому вниманию, отвечала сбивчиво. Когда стало известно, что она всего лишь прачка с заднего двора, слуги переглянулись, не зная, как реагировать. Это заставило Туонянь замкнуться в себе ещё больше.
Шуанчжи поспешила прийти ей на помощь:
— Поболтаете потом. Давайте сначала поможем Туонянь устроиться. В нашей с Ханьсяо комнате есть две свободные койки. Неизвестно, когда вернётся седьмая госпожа, а четвёртую барышню нельзя оставлять без присмотра. Думаю, пусть Туонянь пока поживёт с нами, а там посмотрим, как распорядится госпожа.
Туонянь с облегчением вздохнула. Остальные слуги опомнились: кто-то вызвался помочь собрать её вещи, кто-то — постелить постель.
Но Туонянь упёрлась:
— А кто будет смотреть за барышней? Я дождусь, пока придёт Сянцао.
Доу Чжао улыбнулась. Упрямая, как и всегда. Когда она выходила замуж в дом хоу Цзиннин, не зная, что ждёт впереди, она не посмела взять Туонянь с собой. А когда всё устроилось, и она наконец решила перевезти её, Туонянь уже умерла от болезни.
Эта мысль причиняла боль, и Доу Чжао, не в силах сдержать эмоции, крепко сжала руку Туонянь.
Та, серьёзно взглянув на неё, с непоколебимой уверенностью произнесла:
— Не бойтесь, барышня. Я не оставлю вас ни на минуту.
Это было сказано с такой уверенностью, словно никому другому нельзя было доверять. Выражения лиц других служанок потемнели, и они с неприязнью взглянули на Туонянь. Но она, словно не замечая их чувств, осталась рядом с Доу Чжао.
Шуанчжи не оставалось ничего другого, как отправить служанку в прачечную с распоряжением подготовить для Туонянь место.
Когда все разошлись по своим делам, в комнате остались только Доу Чжао, Туонянь и тишина.
Вскоре прибежала Сянцао:
— Четвёртая барышня! Седьмая госпожа и бабушка Ю вернулись!
Но об отце она не обмолвилась ни словом.
Сердце Доу Чжао сжалось:
— А отец?
Сянцао вытерла пот со лба:
— Седьмой господин, старый господин, третий господин и третья госпожа — всё ещё в зале Хэшоу.
Значит, они всё ещё обсуждают наложницу? Или уговаривают мать согласиться?
Доу Чжао заволновалась. С помощью Туонянь она спрыгнула с кана и бросилась на улицу. Туонянь и Сянцао побежали следом.
Мать вошла в покои, поддерживаемая нянюшкой Ю. Лицо её было бесстрастным.
— Мама, мама! — бросилась к ней Доу Чжао.
Лицо матери слегка смягчилось. Она прижала девочку к себе, поцеловала в щёку и передала Ханьсяо:
— Поиграй с четвёртой барышней в кошачью колыбель.
Ханьсяо осторожно взяла девочку на руки, но та крепко вцепилась в мать и не отпускала.
— Что за капризы? — раздражённо сказала мать. — У меня много дел. Иди, поиграй с Ханьсяо. Или вот, с этими двумя, — она кивнула на Туонянь и Сянцао.
Доу Чжао поняла, что сейчас не время капризничать, и послушно позволила Ханьсяо увести её. Но как только мать и нянюшка Ю скрылись в комнатах, она тут же выскользнула из рук Ханьсяо и побежала следом.
Дежурные служанки не посмели её остановить.
В комнате, склонившись над столом, рыдала мать:
— Ты же видела, как он оберегает её! Эта женщина ещё не переступила порог нашего дома, а он уже готов на всё ради неё, не жалея ни сил, ни времени. Что же мне делать? Согласиться? Пускай входит, посмотрим, что за волшебница эта женщина, раз ради неё он готов забыть о своих родных, жене, ребёнке, о чести, совести и принципах!
Нянюшка Ю покачала головой и тихо произнесла:
— Заведение наложницы — не самое страшное. Может быть, стоит рассказать об этом вашему брату?
— Нет! — резко подняла голову мать. — Он ведь готовится к весеннему экзамену, заперся, чтобы сосредоточиться. Если он узнает, что я всего три года в браке, а мой муж уже завёл наложницу, он не простит! У него такой характер… Я не хочу разрушать его будущее.
Она повторяла снова и снова:
— Ты служила моей матери. В другом случае я бы не сердилась, зная, что ты хочешь как лучше. Но в этот раз прошу тебя — не смей! В роду Чжао сорок лет не было цзиньши. Если ты навредишь моему брату, ты на века сделаешь меня проклятием рода!
Нянюшка Ю молча кивнула и украдкой смахнула слезу.
«И он, значит, такой великий?» — подумала Доу Чжао с хмурым видом. — Да пусть бы и потревожили его. Он же цзиньши года Динвэй. Как только получил должность, сразу же укатил на северо-запад со своей семьёй и с тех пор ни разу не возвращался.
Она видела дядю лишь однажды — в день собственной свадьбы.
А у её матери был брат… Когда та прощалась с роднёй, то с трепетом преклонила колени перед этим человеком лишь потому, что он был братом её покойной матери.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии