Дядя тогда был очень взволнован и смотрел на неё с выражением, которое вызвало у неё странное ощущение: «Наша девочка повзрослела». Она была счастлива — ведь дядя служил на северо-западе, и связь с ним была затруднена. Её мачеха заботилась только о братьях, а сам дядя, как учёный, наверняка был слишком горд, чтобы терпеть унижения в доме Доу. Его приезд на проводы казался знаком: он всё же помнит о племяннице. Она даже собиралась воспользоваться случаем, чтобы выразить своё почтение и расспросить его о прошлом матери.
Но как только она вышла замуж, дядя сразу же вернулся на службу, и с тех пор от него не пришло ни строчки.
Если раньше он не общался с ней из-за мачехи, то почему после её замужества продолжал молчать?
Сколько бы Доу Чжао ни думала об этом, она не могла понять.
Позже её двоюродная сестра по дядиной линии, Чжао Биру, жившая в столице с мужем, пришла навестить её. Доу Чжао встретила её всего тремя чашками чая.
Можно ли было положиться на таких людей?
Доу Чжао, испытывая сомнения, пряталась за ширмой, погружаясь в размышления.
Если её мать согласилась на наложницу, то, возможно, её мачеха уже получила статус жены?
Однако всякий раз, когда мачеха упоминала об этом, она называла себя «той, кто вошла в семью Доу, соблюдая все правила, в сопровождении восьминого паланкина[1]», и никто не смел ей возражать!
Мачеха могла отстранить от дел служанок матери, запугать или подкупить челядь рода Доу, но неужели все уважаемые госпожи Чжэндима не заметили этого?
Могла ли между ними быть ещё одна женщина?
Но и это предположение было несостоятельным: мачеха вошла в дом уже беременной, а её сестра, Доу Мин, была младше Доу Чжао всего на два года и семь месяцев...
Чем больше она размышляла, тем сильнее запутывалась в своих мыслях.
В комнату вошла Ханьсяо и доложила:
— Седьмая госпожа, пришла третья госпожа.
Мать поспешно вытерла слёзы и приказала:
— Пригласи третью свояченицу в комнату.
Она сама встала, чтобы встретить её.
Третья тётя вошла с серьёзным выражением лица, сопровождаемая двумя служанками. Увидев мать, её глаза сразу наполнились слезами. Она села рядом с ней на кан и крепко взяла за руку.
Слуги, проявив такт, покинули комнату.
Прежде чем нянюшка Ю успела подать чай, третья тётя заговорила:
— Я понимаю, как ты сейчас расстроена. Не буду тебя утешать — если хочешь поплакать, поплачь. Но когда выплачешься, возьми себя в руки. Судя по тому, как вёл себя седьмой дядя, тебя ждут ещё большие испытания!
— Я знаю, — снова зарыдала мать. — Прошу тебя, поговори за меня с третьим дядей. Я была в гневе и наговорила ему лишнего. Пусть он простит меня — я ведь ещё молода и неопытна. Пусть не держит зла!
— Ну что ты такое говоришь? — тётя тоже расплакалась. — Как будто мы чужие! Если честно, всё это произошло из-за третьего дяди. Если бы он не был таким поспешным, седьмой дядя не пошёл бы на этот шаг…
— Разве можно винить третьего дядю? — возразила мать, не в силах сдержать слёзы. — Хотя они и двоюродные братья, он относится к Ванюаню как к родному сыну. Когда Ванюань пришёл просить его о помощи, разве мог он отказать? Виноват только Ванюань. Какая-то женщина околдовала его…
Мне не столько больно от того, что он хочет наложницу, сколько от того, что не обсудил это со мной. Я бы хотела, чтобы он опустился на колени в снег и попросил прощения. Его отец, мой старый господин, родил его в сорок два года, и вот как он с ним обходится. А кто же я тогда? Где моё место в этой жизни? Чем больше я думаю об этом, тем сильнее моя боль.
Она вновь разрыдалась, уткнувшись в стол.
— Не плачь, не плачь, — обняла её тётя. — В жизни каждого бывают взлёты и падения. Седьмой дядя ещё молод, и его разум может быть не совсем ясен.
Вспомни, как твой старший дядя, такой рассудительный человек, стал цзиньши. Он тоже пошёл за другими, печатал книги, заводил наложниц. Старшая тётя тогда не знала, куда деваться от слёз. Но теперь всё прошло, он полюбил свой дом и стал преданным. И даже в сорок лет его жена родила ему дочь Лань'эр…
Нежность сильнее грубости. Иногда уступить — лучшее решение.
— Я всё понимаю, третья свояченица, — мать вытерла слёзы и села прямо. — Но есть кое-что, о чём я хочу тебя попросить.
Третья тётя удивилась:
— Говори. Если смогу — помогу.
— Раз уж эта женщина войдёт в наш дом, я должна хотя бы увидеть её, не так ли? Хочу попросить тебя и старшую свояченицу пойти со мной, когда её приведут.
В знатных семьях было принято, что даже если мужу разрешалось иметь наложницу, жена имела право сначала её оценить. Если женщина оказывалась неподобающей или сомнительного поведения, жена могла отказать, не боясь прослыть ревнивой.
Третья тётя сразу всё поняла:
— Конечно, конечно. Я сейчас же поговорю со старшей свояченицей.
— Тогда я побеспокою тебя, свояченица, — мать поднялась. — Пойду скажу Ванюаню, чтобы он привёз свою даму в Чжэндин.
Третья тётя ничего не сказала на это, только мягко похлопала мать по руке:
— Моя свояченица совсем выросла!
В её голосе звучали одновременно грусть и восхищение.
[1] традиционный свадебный паланкин, который несут восемь носильщиков; символ высокого статуса невесты
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии