Решение Доу Чжао позволить Сун Яню писать за неё весенние куплеты повергло Цзи Юна и Хэ Юя в ступор.
— А что не так? — невозмутимо пожала плечами она, совершенно игнорируя их реакцию. — Всё равно же это подработка на чужое имя. Какая разница, кто пишет? У Сун Яня, к слову, почерк куда лучше моего.
Сун Янь, весь пылающий от радости, что ему выпал шанс помочь блистательному учёному Цзи Цзяньмину, вспыхнул от волнения. Услышав слова Доу Чжао, он с благодарностью взглянул на неё и поспешно воскликнул:
— Господин Цзи, хоть моя каллиграфия и не так хороша, как говорит Четвёртая госпожа, но я непременно постараюсь изо всех сил…
Неожиданно Цзи Юн резко оборвал его:
— Раз твой почерк не так уж и хорош, как говорит Четвёртая госпожа, с чего ты решил, что достоин писать куплеты для меня?
Сун Янь замер, лицо его залила краска стыда.
Лицо Доу Чжао побледнело от злости. Она холодно усмехнулась:
— Он просто проявил скромность и вежливость. Ты вовсе не обязан воспринимать его слова буквально.
Повернувшись к Сун Яню, она сказала:
— Раз уж господин Цзи в помощи не нуждается — пойдём.
Хэ Юй стоял в стороне, сужая глаза в улыбке, как будто ему всё это доставляло тайное удовольствие.
Цзи Юн тут же переменился в лице:
— Подожди! — крикнул он. — Напиши для начала пару иероглифов. Посмотрим!
Сун Янь замялся, переводя взгляд с одного на другого. Он явно не знал, как поступить.
Доу Чжао тяжело вздохнула про себя.
Учёный перед сдавшим экзамен — как сын перед отцом, не говоря уж о том, что у Сун Яня и титула-то нет. Она сама его сюда привела, не могла теперь просто так уйти.
Улыбнувшись, она подбодрила:
— Напиши. Покажи господину Цзи, на что способен. Не дай ему повод смотреть на нас свысока!
Слова эти прозвучали с лёгким оттенком состязательности — и мгновенно сняли напряжение.
Глаза Хэ Юя заискрились от интереса.
— Слушаюсь! — с жаром откликнулся Сун Янь и, немного дрожа, подошёл к столу.
Цзи Юн следил за ним, уже без прежней насмешки, а затем и сам подошёл ближе.
Как только Сун Янь взял кисть в руки, он преобразился. Лицо его обрело сосредоточенность, в движениях появилась уверенность. Он писал строгим уставным почерком — ровно, плавно, с достоинством, в каждой черте ощущалась сила и выучка.
Цзи Юн удивлённо выдохнул: «Ох», и, забыв о высокомерии, принялся всерьёз рассматривать написанное.
Хэ Юй тоже шагнул ближе.
Доу Чжао метнула на Цзи Юна насмешливый взгляд.
Сун Янь положил кисть и почтительно отступил, ожидая оценки.
Цзи Юн, заложив руки за спину, небрежно бросил взгляд на стол и спросил:
— А ты умеешь подбирать соответствующие строки?
Он стоял с видом наставника, говорившего свысока. В этот миг Доу Чжао впервые ощутила в нём ту гордую уверенность, с какой только и мог держаться человек, получивший звание цзюйжэня.
— Прошу, дайте мне строку, — взволнованно ответил Сун Янь.
Цзи Юн громко произнёс:
— Мороз лютый, кость сливы горда .
Вся комната застыла от неожиданности.
Что?.. Такая банальность?
Хэ Юй сдержанно хмыкнул:
— А если так: «Снег растаял — копыта легки »?
В глазах у него мелькнула насмешка.
Цзи Юн холодно посмотрел на него.
Хэ Юй пожал плечами, не смутившись ни капли.
А тем временем Сун Янь склонил голову, задумавшись всерьёз.
Даже Доу Чжао нахмурилась.
В чём подвох? — подумала она. Такую простую строку он дал… Неужели ждёт скрытого подтекста?
— Тёплый ветер, травы дышат ароматом ?.. — подумала она. Нет, тоже слишком поверхностно…
Сун Янь тем временем поднял голову и произнёс:
— Весна в разгаре, всё живое оживает .
— Сойдёт! — отрезал Цзи Юн. — Садись за тот стол. Напишешь двести пар — и свободен.
Сун Янь облегчённо выдохнул, лицо его светилось от радости.
— Есть! — воскликнул он, тут же принялся за бумагу и чернила, боясь, что в следующий миг его передумают брать.
Доу Чжао усмехнулась, покачав головой.
А Хэ Юй, почесав подбородок, заметил с недоумением:
— Но ведь это... слишком просто, разве нет?
Цзи Юн резко парировал:
— Это ж не конкурс поэзии при дворе. Если я начну писать что-то вроде «Конфуций, Мэнцзы, Лао-цзы» — кто их поймёт? На улицах и в переулках в Новый год люди ждут не философии, а добрых и ясных пожеланий.
Щёки Хэ Юя слегка порозовели.
Сун Янь кивал с жаром, не скрывая восхищения.
Воспользовавшись моментом, Цзи Юн принялся поучать:
— Почему те, кто пишет вычурные сочинения, вечно проваливаются на экзаменах? Потому что не понимают, что именно проверяют экзаменаторы. Просят восемьсот иероглифов — пишут восемь тысяч. Пусть даже каждый иероглиф — жемчужина, толку-то? Потому-то восьмичастное эссе — самая простая форма: как по образцу пишешь — так и получаешь.
Говорил он с невероятным самодовольством.
Хэ Юй выглядел неловко.
А Сун Янь — напротив — светился от восторга.
Понимая, что в ней больше нет нужды, Доу Чжао попрощалась с обоими и направилась к госпоже Цзи. Но, проходя мимо окна восточного кабинета, заметила, что ставень слегка приоткрыт, а за ним ей отчаянно машет рукой Доу Дэчан.
Сохраняя невозмутимость, она вошла.
[1] Простая
строка куплета, аллюзия на стойкость и доблесть, используя символику цветка
сливы (мэйхуа), который расцветает в стужу. Традиционный образ стойкости в
китайской культуре.
[2] Эта
строка намекает на возможность свободного,
стремительного движения вперёд после сурового времени. Это
классическая метафора для возрождения, обновления и
новых начинаний, особенно уместная в новогоднем контексте.
[3] Эта
строка звучит поэтично, изящно и образно,
однако Доу Чжао отбрасывает её как «слишком красивую» для ситуации — ведь Цзи
Юн, по её мнению, не ожидал тонкой лирики, а скорее искал простой,
«приземлённый» ответ. Это отражает не только её литературное чутьё, но и
понимание контекста и собеседника — важное умение в эпоху, где искусство
составления куплетов и остроумных ответов было формой социальной коммуникации.
[4] Ответная
строка Сун Яня — подчёркивает наступление новой жизни и обновление,
классическая тема для новогоднего куплета.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии