Тот, развалившись в кресле, тяжело вздохнул:
— Четвёртая сестра, ты у нас обычно такая проницательная… Как этот Цзи Цзяньмин тебя сюда заманил? Если бы не ты с Сун Янем, мне бы самому пришлось идти писать для него куплеты!
— Что опять натворил господин Цзи? — с усмешкой спросила она. — Почему все так его избегают?
— Да так, — пожал плечами Доу Дэчан. — Писали мы тут, и Цигуан, шутки ради, составил куплет: «Боюй, Цзысы, Цзышан — верхи; Кайюань, Тяньшунь, Чжанхэ — расцвет». А этот Цзи Юн фыркнул и сказал, мол, не лучше, чем: «Отец, сын, внук»… Ну Цигуан и ушёл, хлопнув дверью… А мы с ним спорить не решились…
Бо-юй, Цзысы и Цзышан были, соответственно, сыном, внуком и правнуком Конфуция. Кайюань, Тяньшунь и Чжанхэ — девизы правления основателя династии Тайцзу, второго императора Тайцзуна и третьего императора Жэньцзуна.
Куплет Доу Цигуана был всего лишь попыткой польстить императорскому дому, выражая пожелание вечного процветания. Едкое замечание Цзи Юна, разумеется, сильно задело его. Теперь становилось понятно, почему тот ранее упомянул «Конфуция, Мэнцзы, Лао-цзы» — в этом явно скрывалась задняя мысль.
— Этот Цзи Цзяньмин язык держать не умеет, — сказала Доу Чжао. — Вон как Сун Яня испытывал: куплет подбросил, а заодно и господина Хэ задел. Хорошо хоть тот виду не подал, а то бы повздорили на месте. — Она добавила: — Сначала я думала, что Хэ Юй — просто ещё один изнеженный благородный юнец в дорогом наряде. А теперь вижу — вполне уравновешенный.
— Уж не возноси ты его так высоко, — раздражённо отозвался Доу Дэчан. — Знаешь, как он меня нашёл?
— Разве не на дороге встретились? — удивилась она.
— Вот ещё! — вяло откинулся он на подушку. — Это мы старшим так сказали. А на самом деле всё началось с того, что он пел оперу в полночь у храма Дафан, а потом проиграл мне пятьсот лян серебра на петушиных боях. Из-за этих пяти сотен разослал весть по всем официальным и полулегальным каналам! Если бы я не сидел дома, готовясь к экзаменам, он бы меня давно выследил. Потому и поехал с нами.
Доу Чжао припомнила их первую встречу и уже не удивлялась.
Но вот этот поворот не укладывался в её прежние догадки. Раньше она считала, что Пятый дядя хотел заручиться поддержкой семьи Хэ, и потому Хэ Юй поехал с Доу Дэчаном и другими.
— Но зачем он тебя ищет? Неужели только из-за этих пятисот лян? — спросила она. — Не похож он на такого мстительного.
— Он и правда не за серебро взялся. Он лицом проиграл! — зло пробурчал Доу Дэчан. — Гордость у него взыграла. Хочет вернуть себе репутацию. Только я завязал с петушиными боями — в следующем году хочу сдавать провинциальные экзамены! Сначала он не верил, потом нехотя смирился. А теперь требует, чтобы я продал ему «Железного Генерала» — того самого петуха, с которым я выигрывал. Но я его уже отдал… Где ж теперь взять? Вот и вцепился, просит вырастить ему нового, такого же! А если отец с матерью узнают, что я петушиные бои устраивал — пропал я! В Северной пагоде на коленях у алтаря стоять заставят.
— Тут ты прав, — согласилась Доу Чжао. — Ну и что будешь делать?
— Эх… Вот бы тут был У Шань. Я бы всё на него свалил — отец с матерью не стали бы ругать, — сокрушённо вздохнул он.
У Шань…
Они с детства были не разлей вода.
Да, У Шань, скорее всего, без колебаний взял бы вину на себя.
Интересно, как он теперь… Прошло всего несколько месяцев, а кажется, будто уже другая жизнь.
Доу Чжао молча потягивала чай.
— Я… я не хотел упоминать его, — виновато пробормотал Доу Дэчан.
— Ничего, — спокойно ответила она. — Ну не сложилось — и что теперь? Разве мы враги? У Шань хороший человек. И к тебе всегда по-доброму относился…
А ведь в прежней жизни он даже помог тебе найти невесту, взяв на себя всю ответственность за глупости…
— Двенадцатому брату не стоит из-за меня отворачиваться от Четвёртого брата У.
— Неудивительно, что У Шань тебя так уважает, — растроганно сказал Доу Дэчан. — Четвёртая сестра, у тебя не просто великодушие — ты прямо как муж среди женщин!
Доу Чжао рассмеялась:
— Хвалите меня, хвалите — я люблю! Пусть даже неискренне, всё равно приятно.
Прямота её подкупала.
Настроение у Доу Дэчана явно улучшилось. Он встал:
— Пойдём, поможем писать куплеты. Нельзя Сун Яня одного с этим Цзи Цзяньмином оставлять — он ведь и так хилый.
Хотя сам Сун Янь, скорее всего, чувствовал себя не угнетённым, а удостоенным чести.
— А я сперва к Шестой тётушке загляну, — сказала Доу Чжао. — Давненько не виделись.
— Вы, девушки… — покачал головой Доу Дэчан. — Вчера же сами горшки с зимними сливами ей отнесли — не помнишь?
— А я лично не заходила! — серьёзно возразила она. Она дорожила каждым шансом увидеть госпожу Цзи.
Они вышли из комнаты, разговаривая и смеясь.
…
Вечером Доу Чжао обсудила случившееся с Чэнь Цюйшуем:
— Возможно, мы ошибались. Похоже, Хэ Вэньдао пока не хочет вмешиваться в борьбу между старшими министрами.
— Вполне может быть, — серьёзно ответил Чэнь Цюшуй. — Хоть его и рекомендовал в канцелярию сам Цзэн Ифэнь, семья Хэ всегда сохраняла независимость. Потому их и не трогают уже столько лет.
Доу Чжао кивнула:
— Надо бы получше разобраться в делах семьи Хэ. Хэ Юй — младший сын, почему именно его отправили на поклонение предкам?
— Я понял, — коротко ответил Чэнь Цюйшуй и пошёл поручать проверку.
…
После Лабацзе из столицы пришли сведения:
Хэ Вэньдао сдал императорские экзамены в раннем возрасте и женился на дочери своего наставника. Всю жизнь относился к ней с глубочайшим уважением. У них шесть сыновей и три дочери, все рождённые в браке. Хэ Юй — поздний ребёнок, младше старшего брата на двадцать два года. Его родители души в нём не чают. Первоначально планировалось, что на поминальные обряды поедет старший сын, но Хэ Юй настоял на своём, и в последний момент план изменили ради него.
[1] Лабацзе — традиционный китайский праздник,
отмечаемый на восьмой день двенадцатого месяца по лунному календарю. Название
происходит от слов ла (腊) — последний месяц года и ба (八) — число восемь. Праздник связан как
с древними жертвенными обрядами предкам, так и с буддийскими верованиями: считается,
что именно в этот день Будда Шакьямуни достиг просветления. Ключевая традиция
праздника — приготовление лаба-чжоу (腊八粥), особой каши из клейкого риса,
бобов, сухофруктов, орехов и других добавок. Её едят всей семьёй и часто
раздают соседям или бедным как знак благословения, щедрости и добродетели.В
культурном контексте Лабацзе также символизирует начало подготовки к Празднику
Весны (Новому году) и переход в завершающий, самый холодный период зимы.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии