Девять оттенков пурпура — Глава 105. Один выстрел

Чэнь Цюйшуй на мгновение задумался и с тревогой заметил:

— Судя по вашим словам, семья Вэй не горит желанием заключать этот брак. Если ваш отец потребует вернуть знак, они, скорее всего, и впрямь не станут возражать…

— Не нужно меня утешать, — с лёгким смешком ответила Доу Чжао. — Семья Вэй не просто не желает этого брака. Они его полностью отвергают.

Чэнь Цюйшуй неловко улыбнулся.

— Если бы мы просто хотели вернуть символ, — добавила Доу Чжао, — они бы с радостью пошли нам навстречу. Но мы ведь хотим его вернуть, чтобы выдать меня замуж за Хэ Юя. Тут, боюсь, такой щедрости не будет.

— Верно, — оживлённо сказал Чэнь Цюйшуй. — Если всё рассчитать как следует, мы не только мягко отвергнем сватовство семьи Хэ, но и вернём залог от семьи Вэй.

Это действительно могло сработать.

Зная нрав Вэй Тинчжэнь, Доу Чжао не сомневалась: та обязательно поднимет шум, использует ситуацию, чтобы оказать давление на семью Доу, а потом с гордым видом сама же расторгнет брак.

— У этого плана есть и ещё одно преимущество, — с лёгкой улыбкой сказала Доу Чжао. — Раз уж вокруг моей свадьбы столько шума, следующая достойная семья вряд ли решится прислать сватов раньше, чем через три-пять, а то и семь-восемь лет. А если кто-то и решится, не зная всех тонкостей, увидев пример с семьёй Хэ, старшая госпожа, скорее всего, сочтёт это неуместным и всё замнётся само собой.

— Сделаем, как велит Четвёртая барышня, — вся прежняя тревога в голосе Чэнь Цюйшуя улетучилась, он почти с весельем сказал: — Я сразу пойду и всё устрою.

Доу Чжао лично проводила его до вторых ворот.

На обратном пути Сусин всё время украдкой посматривала на неё.

Доу Чжао, ценившая в ней именно сдержанность и внимательность, с мягкой улыбкой спросила:

— Что случилось?

— Ничего… — ответила Сусин, но не удержалась и добавила: — Четвёртая барышня, а вы точно потом не пожалеете?

— Не пожалею, — уверенно сказала Доу Чжао. — Я знаю, чего хочу. А если знаешь, чего хочешь, сожаления неуместны.

Сусин стало немного спокойнее.

Уже на следующий день в Восточном и Западном домах все знали: младший сын Хэ Вэньдао, Хэ Юй, воспылал чувствами к Доу Чжао, и, вернувшись в столицу, уговорил отца просить руки. Пятый господин семьи Доу охотно согласился.

Госпожа Цуй вздыхала с досадой:

— Это тот красивый юноша? Эх, знала бы — сама бы с ним познакомилась.

Старшая госпожа послала гонца к Доу Шишу в столицу, а Шестой госпоже сказала с довольной улыбкой:

— Вот это подходящий союз! Хорошо, что раньше не выдали её за кого-то из семьи У, а то теперь локти бы кусали, да поздно было бы что-то менять.

Шестая госпожа кивала с улыбкой, но в душе не разделяла её восторга.

Позже она сказала кормилице Ван:

— Я не хочу, чтобы Шоу Гу выходила за слишком знатную семью. Главное, чтобы дом был спокойный, семья — добропорядочная, а муж — чтобы любил её и заботился. Молодой господин Хэ… он ещё слишком юн. Меня это тревожит.

— Может, напомнить об этом Седьмому господину? — осторожно спросила мама Ван.

Госпожа Цзи замялась:

— А вдруг я ошибаюсь в суждениях? Не навредить бы Шоу Гу. Всё-таки это сам господин Хэ выбрал её...

Два дня она почти не спала, терзаемая сомнениями.

А в это время Доу Чжао, не ведая о тревогах госпожи Цзи, уже написала письмо, которое Чэнь Цюйшуй должен был доставить её отцу той же ночью. В письме она просила вернуть залог у семьи Вэй. Письмо ушло и в северо-запад — тётушке, чтобы та не оказалась в неведении и не позволила себя втянуть в интриги.

Когда-то, узнав о помолвке Доу Чжао с У Шанем и что свахой выступила Шестая госпожа, тётушка была на седьмом небе от счастья. Бросив мужа и детей, она уже собиралась ехать в столицу, чтобы познакомиться с женихом. Но помолвка сорвалась, не успев она даже выехать. После этого тётушка долго горевала, писала письма бабушке и Шестой госпоже. А на Новый год даже прислала человека, чтобы выразить благодарность за хлопоты и попросить не оставлять племянницу без надзора.

Все эти мелочи Доу Чжао хранила в сердце и знала — однажды непременно отплатит добром.

Внезапно её навестил Цзи Юн.

Доу Чжао удивилась, но, подумав, нашла в этом определённую логику.

Она приняла его в цветочном павильоне.

Цзи Юн ничего не сказал, просто молча изучал её взглядом с головы до ног, словно видел впервые.

Доу Чжао, давно привыкшая к его переменчивому нраву, спокойно сидела, занимаясь своими делами, давая ему полную свободу любоваться. Когда он наконец отвёл взгляд, она спросила:

— Насмотрелся?

— Насмотрелся, — с серьёзным видом кивнул он и тут же нахмурился: — Почему ты назвала меня «неподобающим»?

Доу Чжао с удивлением поняла: это слово задело его так сильно, что он не забыл о нём даже спустя полгода.

Она спокойно пояснила:

— Я считаю, что человек может быть оригинальным, независимым, это достойно учёного. Но если его поступки причиняют неудобства другим — это уже не ученость, а просто глупость, которая всех раздражает.

— Ты меня оскорбляешь! — лицо Цзи Юна потемнело, точно надвигалась гроза.

— Разве ты такой человек? — спокойно спросила Доу Чжао.

Он с каменным лицом и набухшими на лбу жилами переспросил:

— Неужели я такой человек?

Доу Чжао вовсе не хотела задеть его, потому и ответила искренне:

— Во всём ты хорош, но иногда перегибаешь. Вспомни, как писали новогодние пары — Цигуан искренне пожелал императору долголетия и процветания, потому что сам готовится к экзаменам и мечтает о службе. А ты посчитал нужным его высмеять. Он ведь тебе не мешал — зачем было так резко?

И с этого они вновь начали спор…

Вернуться к оглавлению