Девять оттенков пурпура — Глава 16. Молитва (часть 2)

Мать несла Доу Чжао на руках.

А Доу Чжао выбрала подвеску из агата с прячущейся внутри белой нитью…

Мать была в восторге. В сопровождении настоятеля они осматривали только что начатое строительство Пагоды Диких Гусей на территории храма Фаюань.

— Если я полностью профинансирую стройку, — спросила она, — сможет ли Бодхисаттва даровать Шоу Гу спокойствие, благополучие и долголетие?

— Несомненно, несомненно! — просиял настоятель, обнажив все зубы в широкой улыбке. — Эта пагода изначально замышлялась как благословение для добродетельных людей вроде седьмой госпожи!

Настоятель пригласил мать в боковую комнату, где за чашкой чая они продолжили обсуждать проект строительства.

А Доу Чжао стояла под крытой галереей, глядя на сверкающее золотом изваяние Шакьямуни в главном зале. В груди у неё вдруг всколыхнулось что-то необъяснимое, неуловимо щемящее.

Она бросилась в зал, тихо опустилась на молитвенный коврик.

— Бодхисаттва, если всё это лишь мимолётный сон, молю, не позволяй мне проснуться! — горячо молилась она, кланяясь до земли. — Если это — прошлое, вернувшееся ко мне, прошу, позволь мне заботиться о матери до её естественного конца!

Будда взирал на всех живых существ с безмятежностью и состраданием, излучая покой, любовь и свет.

…

Когда они вернулись домой, служанка Ючжэнь доложила:

— Прибыла матрона из семьи Ван из Южной Падины — желает навестить четвёртую барышню!

Доу Чжао, по-прежнему в материнских объятиях, на миг оцепенела.

«Матрона из семьи Ван из Южной Падины» — это, должно быть, сноха Ван Инсюэ.

Если подумать, она знала обеих снох Ван Инсюэ — госпожу Гао и госпожу Пань.

Отец госпожи Гао, Гао Юаньчжэн, был известен своим каллиграфическим мастерством и служил с Ван Синьи. Позже он работал в Академии Ханьлинь вместе с её отцом, Доу Шияном, и с шестым дядей, Доу Шихэном. Госпожа Гао происходила из учёной семьи, писала прекрасно, знала Четверокнижие и Пятиисточник. За десять лет, что её муж Ван Чжибин сопровождал отца в ссылке в Синин, она вела дом, ухаживала за свекровью, начала обучение старшего сына Ван Наня. Ван Нань сдал на сюцай в пятнадцать, на цзюйжэнь в девятнадцать и прошёл императорский экзамен в двадцать один. Когда жёны из чиновничьих семей говорили о старшей снохе Ван, они неизменно поднимали большой палец и называли её добродетельной и достойной.

Госпожа Пань, в девичестве Юлоу, была дочерью купца. Исключительной красоты, искусная в шитье, ведении хозяйства и расчётах. Её отец, не желая выдать дочь абы за кого, приметил, что Ван Чжибяо, хоть и был хорош собой, к двадцати с лишним годам так и не женился. Уважая честность Ван Синьи и род учёных Ван, он предложил пятьсот лянов серебра приданого и сам добивался союза.

Поначалу Пань Юлоу презирала неповоротливого Ван Чжибяо. Но после восстановления Ван Синьи в чине, она обустроилась, ловко подмяла мужа под себя и в доме предпочитала собственную волю указаниям свекра и старшего зятя.

Именно она когда-то помогла Доу Чжао узнать о замыслах Ван Инсюэ — благодаря чему удалось расстроить брак её младшего брата, Доу Сяо.

Судя по срокам, к этому моменту госпожа Пань уже должна была выйти замуж за Ван Чжибяо.

Доу Чжао задумалась: кто же пришёл — госпожа Гао или госпожа Пань? Ей даже стало немного тоскливо по госпоже Пань. Уж если бы пришла она — с её алчностью — она бы ещё устроила Ван Инсюэ сцену, будь здоров.

Доу Чжао усмехнулась… но тут в комнату вошла Ючжэнь, ведя величественную, утончённую госпожу Гао.

Всё веселье у неё мигом испарилось.

Госпожа Гао учтиво поклонилась Чжао Гуцю:

— Седьмая госпожа, как здоровье четвёртой барышни?

Она с беспокойством взглянула на Доу Чжао.

Доу Чжао опустила глаза.

Мать ответила холодно:

— Спасибо за заботу, старшая госпожа Ван. Шоу Гу уже поправилась.

Она велела служанке принести вышитую скамеечку для гостьи.

Госпожа Гао поблагодарила и села, держа спину прямо, как по учебнику. Говорила мягко:

— Я долго была вне дома. К тому же скоро Новый год, забот невпроворот. В доме — или старики, или дети, а золовка только-только вошла в семью. Дел — гора. Думаю вернуться через пару дней. Что до дела Инсюэ — моё мнение не изменилось. Раз мы не даём приданого, то и ваша семья может не готовить свадебного приношения. Как только седьмая госпожа назначит день — дайте знать. Хоть путь и дальний, братья и снохи всё равно приедут проводить. Прошу лишь приготовить на пару столов больше.

Речь её была твёрдой и уверенной, как речь судьи.

Доу Чжао опешила.

Как могла госпожа Гао, такая добродетельная, так прямо говорить о делах Ван Инсюэ?

Мать едва улыбнулась, ни соглашаясь, ни возражая.

— Тогда я не стану провожать старшую госпожу Ван, — с заметной прохладцей произнесла она.

Лицо госпожи Гао немного изменилось, грудь вздымалась. Но вскоре она вновь обрела холодную сдержанность и сказала с нажимом:

— Седьмая госпожа, зачем женщине ставить палки в колёса другой женщине? Я знаю свою золовку — она не из тех, кто не знает стыда. Уж если вы в чём-то вините, спросите у Доу Ваньюаня. Она тоже оказалась в ловушке.

С этими словами она развернулась и, опустив голову, вышла.

Когда посторонние покинули комнату, мать мгновенно сбросила маску.

— Что она имеет в виду?! — вспыхнула она. — Это теперь Ваньюань виноват, что Ван Инсюэ оказалась в таком положении?

Доу Чжао едва не расхохоталась.

Ты понимаешь?.. Что ты понимаешь?

Если бы ты правда понимала, почему не согласилась, чтобы Доу Мин стала твоей невесткой через пятнадцать лет?

Если бы у Доу Мин не рассыпался брачный союз — разве Ван Инсюэ положила бы глаз на Вэй Тиньюя?

Кто знает, чем она так вскружила голову госпоже Гао, что та теперь говорит за неё с таким жаром?

Доу Чжао вспомнила своего брата Доу Сяо — он был младше её на пять лет, а Доу Мин — на два.

Похоже, она ещё слишком мало понимала эту мачеху.

Уголки её губ слегка приподнялись.

В прошлом она умудрилась опозорить Ван Инсюэ, даже ничего не зная. А теперь, когда знает всё, когда у неё в руке все карты… чего ей бояться?