В Праздник Весны она не покидала своего дома и не сопровождала женщин рода в их новогодних визитах.
— Все они — законные госпожи. А я… мне не пристало быть рядом с ними, — говорила она.
Кормилица Ю пыталась уговорить её с улыбкой:
— Что тут такого? Будешь рядом с госпожой — и поговорить можно, и чай подать.
Ван Инсюэ чувствовала себя крайне неловко. Отец нахмурился и посмотрел на мать.
— Это ты так решила? — спросил он.
Мать сделала глоток чая и спокойно ответила:
— Пусть госпожа Ван остаётся дома. Так безопаснее для ребёнка.
Отец хотел что-то сказать, но промолчал.
Мать взяла Доу Чжао на руки и вышла из дома.
Отец тут же последовал за ней и тихо проговорил:
— Ты позоришь нас перед всей роднёй.
— Понимаю, — равнодушно ответила мать. — Когда ребёнок родится, сказать, что он недоношенный?
— Ты!.. — Отец злобно сверкнул глазами.
Но мать уже села в повозку.
Отец с досадой топнул ногой и только спустя мгновение тоже сел в повозку.
Доу Чжао, погружённая в мягкую перину, сделала глубокий вдох.
Матушка не напрасно тревожилась.
Казалось бы, мелочи, но как они докучливы!
Подобно блохе на теле, не замечаешь, как она кусает, и только когда начинаешь чесаться, становится совестно.
Разве отец не обещал отправить Ван Инсюэ в загородное поместье после Нового года?
Следует напомнить ему об этом!
…
Пока Доу Чжао размышляла, наступил её третий день рождения.
Отец, мать, Ван Инсюэ, дедушка, бабушка, тётя Дин, тётя по матери и несколько невесток прислали ей подарки. В ответ мать приготовила лапшу долголетия. Домашняя прислуга выстроилась во дворе с поклонами, желая барышне долгой жизни, и мать одарила каждого по пять лянов серебра. Радости у слуг было больше, чем на Новый год.
После праздника фонарей ветер стал мягким и тёплым. Наступала пора весенней пахоты.
Доу Чжао подумала об этом и попросила мать отвезти её к бабушке.
Мать удивилась:
— Ты же виделась с ней на Новый год?
— Но мы не поговорили, — ответила Доу Чжао. — На поклонении предкам бабушка стояла далеко. За праздничным ужином она ни слова не сказала. А ночью отец велел мне сидеть с дедушкой на карауле... Когда я пошла на поклон в первый день Нового года, бабушка уже уехала в деревню.
— Разве она не оставила тебе денег на Новый год? — с улыбкой спросила мать, взяв цветок персика с хрустальной тарелки и вставив его в волосы дочери. — Что ты снова задумала?
— Ничего я не задумала, — надулась Доу Чжао, но про себя подумала: «После смерти бабушки именно мне она оставила своё имение. Я сама нашла надёжных управляющих, наладила всё — чтобы и в засуху, и в дождь были урожаи. Это одно из немногих, чем я действительно горжусь».
В этой жизни, пусть она и не жила в поместье, но чувства к бабушке остались прежними.
— Хорошо, через несколько дней поедем, — смягчилась мать, увидев, как расстроилась дочка. — Когда на всех полях завершится весенняя севка, отец с управляющим отправятся в объезд, и мы поедем с ними».
В семье Доу ни для кого не было секретом, что дедушка испытывает неприязнь к бабушке. Чтобы не обидеть дедушку, мать, как и остальные члены семьи, предпочитала не замечать бабушку.
Доу Чжао вспомнила свою бабушку — ту, прежнюю, немного суровую женщину, и её сердце сжалось от тоски.
— Хочешь, я отвезу тебя к дяде? Мы уже давно не были в Аньсяне, — предложила мать.
Доу Чжао заметила, что когда мать говорила о своём доме, она всегда использовала слово «вернуться», словно дом Доу не был ей родным. Это, казалось, было проблемой многих женщин… Но к ней самой это не относилось.
Впервые она почувствовала, как легко стало дышать, когда вышла замуж в семью Вэй. Появился пыл, энергия и даже небольшое ощущение победы.
Возможно, потому что я никогда не считала семью Доу своим настоящим домом, — подумала она.
…
Так Доу Чжао вместе с матерью отправилась в Аньсян. В деревне не было столичных условностей и церемоний.
Получив известие, тётя с двумя дочерьми встретила их у главных ворот.
Старшую сестру, Чжао Биру, Доу Чжао уже знала. Средняя сестра, Чжао Сюжу, была скромной и застенчивой девятилетней девочкой. А младшая, Чжао Чжанжу, живая пятилетняя малышка, как только увидела кузину, сразу же потянула её за руку:
— Нянюшка Пэн приготовила каштаны в сахаре! Мама велела дождаться тебя, чтобы есть вместе!
Доу Чжао чуть не споткнулась, пока её вели в дом, но не стала сопротивляться. Туонян, перепугавшись, поспешила следом.
Все весело смеялись, заходя в дом.
Семейство Чжао располагалось у самого въезда в деревню. За дверью с бронзовыми кольцами, покрытой чёрным лаком, слева находилась конюшня, а справа — соломенный навес с телегами и другими хозяйственными принадлежностями. В боковых флигелях жили постоянные работники.
За вторыми воротами открывался вид на просторный кирпичный дом с пятью комнатами, по три в каждом крыле. Оконные рамы были заклеены белой рисовой бумагой, а у ступеней стояла старая акация, которую могли обхватить лишь двое. В доме царили чистота, аккуратность и простор.
Едва мать и тётя вошли внутрь, как Чжао Чжанжу уже вбежала в дом, дёргая нянюшку Пэн за рукав, которая несла поднос с каштанами:
— Быстрей! Остынут — невкусно будет!
Все снова рассмеялись.
Когда все расселись, Чжао Биру и Чжао Сюжу, проявляя старшинство, начали чистить каштаны для младших сестёр.
Мать с тётей, сидя на тёплом кане, тихо переговаривались:
— По моим подсчётам, старший брат уже должен быть в экзаменационном зале?
— Да, — с тревогой кивнула тётя. — Если и в этот раз он не сдаст, придётся ждать ещё три года…
Мать задумалась:
— Мне сказал Ю Дацин, что ты, золовка, недавно продала десять му хорошей земли…
Тётя покраснела и, понизив голос, произнесла:
— Мы взяли взаймы перед Новым годом. Я боялась говорить об этом мужу. А после того, как он уехал в столицу, я продала землю, чтобы покрыть долги… — И поспешно добавила: — Не волнуйся, сестра. У меня ещё есть часть приданого. Всё записано в счетах. Просто я боюсь, что если муж узнает об этом, то очень расстроится.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии