Доу Чжао не знала, о чём именно говорили её дядя и дедушка, но, когда он вернулся, его лицо было мрачным, как грозовая туча.
— Жуйфу, — встревоженно спросила его тётя, — что сказал тесть?
— А что он мог сказать хорошего? — с горькой усмешкой ответил дядя. Его взгляд скользнул по тёплой кровати кан и остановился на Доу Чжао, которая сидела в изножье с пушистым клубочком в руках. Девочка смотрела на него с любопытством и доверчивостью, её глаза сверкали, как звёзды. У дяди болезненно сжалось сердце. Он вспомнил, что Доу Ду — её дед, а Доу Шиюн — отец, и с трудом сдержал слова, готовые сорваться с языка. Опасаясь напугать племянницу своим видом, он натянуто улыбнулся и мягко спросил жену:
— Дети уже пообедали?
— Да, — кивнула тётя. Она проследила за его взглядом и, заметив, что он смотрит на Доу Чжао, тотчас расплакалась. — Этот ребёнок… словно понимает, что мать умерла. Ни плачет, ни капризничает. Что ни дашь — всё ест… А раньше была такой привередой… Кто знает, сколько ей ещё предстоит вытерпеть?
Дядя, опустив голову, печально вздохнул:
— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом...
— Говори, — тётя вытерла слёзы платочком. — Когда я выходила замуж, Гуцю было всего пять... В первую же брачную ночь она забралась ко мне в постель, прижавшись, как котёнок, и шепнула, что я ей нравлюсь, как старшая сестра... Я растила её до шестнадцати лет и сама провожала на выданье в дом Доу. Хоть она и не родная дочь, но мне ближе всех... Не нужно со мной советоваться. Что решишь — с тем и соглашусь.
— Сяохэ... — дядя сжал её руку. — Ты так много вынесла за эти годы...
— Мы с тобой муж и жена, — покраснев, пробормотала тётя. — Зачем эти слова?
Она слегка смущённо села на кан и посадила Доу Чжао к себе на колени, мягко уговаривая:
— Сёстры ушли на дневной сон. Хочешь тоже немного поспать? Отдохнёшь — потом поиграешь с кузинами. Не хочешь?
Доу Чжао только и ждала, когда дядя заговорит. Она решила, что если прикинется спящей, взрослые начнут говорить откровенно.
Она послушно кивнула и зевнула.
Тётя сняла с девочки верхнюю курточку, укутала её в одеяло и, покачивая, начала убаюкивать. Затем она попросила служанку принести чай для её мужа, а сама обратилась к ней:
— Нам нужно поговорить с хозяином. Пожалуйста, посторожи снаружи.
Служанка, кивнув, вышла из комнаты.
Дядя, усевшись рядом с женой на кан, начал разговор:
— Я хочу, чтобы Шоу Гу осталась с нами навсегда.
Доу Чжао, закрыв глаза, внимательно слушала.
Тётя не стала возражать:
— Пусть будет так. Шоу Гу составит компанию Чжанжу.
В глазах дяди читалась благодарность. Он немного помолчал, а затем спросил:
— Ты упоминала, что Шоу Гу обручена с сыном госпожи Тян. Есть ли у них символ помолвки?
— Да, — ответила тётя, продолжая убаюкивать Доу Чжао. — Это белый нефритовый браслет, который входит в приданое госпожи Тян.
— Недавно скончалась Гуцю, — произнёс дядя вполголоса. — Её вещи ещё не были тронуты, но за ними присматривает кормилица Ю. Пошли надёжную служанку, пусть она незаметно найдёт кормилицу Ю и заберёт браслет.
Тётя, хоть и была удивлена, не стала расспрашивать. Она вызвала служанку и дала ей поручение.
Дядя продолжил:
— Теперь, когда Гуцю нет, а помолвка с семьёй Вэй ещё не была скреплена свадебными дарами, могут возникнуть трудности, — взволнованно произнёс дядя. — Мне кажется, Доу Шиюн — не самый разумный человек. Он теряет голову при виде любой женщины…
— Чего от него ожидать? Решать судьбу Шоу Гу? Лучше дождаться, когда он умрёт! Тогда мы сможем вмешаться по праву…
— Тише! — остановила его тётя. — Разбудишь ребёнка!
Дядя склонился над Доу Чжао, убедился, что она спит с закрытыми глазами, и с облегчением продолжил:
— Если Шоу Гу повезёт и найдётся достойный жених, мы больше не будем об этом вспоминать. А если нет — браслет станет убедительным аргументом. Если семья Вэй вдруг решит отказаться от помолвки, вот тебе доказательство.
У Доу Чжао защипало в глазах.
После смерти матери её стали считать «старшей дочерью без матери», что делало её брак менее выгодным.
Дядя, казалось, всё предусмотрел…
И тут она вспомнила.
Тогда, во время обмена символами, она думала, что всё это ей снится, и не придала этому значения. В своей прошлой жизни она не видела браслет до самой свадьбы. Только в первую брачную ночь Вэй Тиньюй показал ей нефритовый кулон и пару браслетов, сказав, что это обручальные дары. Она решила, что их передал ей отец.
Неужели тогда этот браслет действительно хранился у её дяди?
Её сердце забилось быстрее.
Она услышала полный вины голос дяди:
— Сяохэ, я думаю продать всё наследное имущество, кроме тридцати му, предназначенных для жертвоприношений.
— Что?! — ахнула тётя. — Зачем?
Даже Доу Чжао в душе подскочила от неожиданности и приоткрыла один глаз.
Дядя тихо опустил голову:
— Ты ведь была избалованной барышней. Но с тех пор как вышла за меня, ты ухаживала за больной свекровью, растила мою младшую сестру, рожала, вела хозяйство, работала в полях… Всё это ты брала на свои плечи… Я всё это помню.
Я хотел учиться, занять высокий пост и подарить тебе венец феникса, мантии из облаков… Чтобы ты хоть раз в жизни гордо подняла голову… Но после того, что произошло с Гуцю, я не могу продолжать свой путь, оставив позади единственную сестру. Без степени цзиньши невозможно попасть в Академию Ханьлинь, а без неё — в кабинет министров… Я подвёл тебя…
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии