Доу Чжао, играя, отпустила волосы Доу Мин и нежно коснулась её щеки.
Ван Инсюэ, чувствуя, как её сердце замирает от волнения, в панике воскликнула:
— Ребёнок ещё совсем маленький, нельзя трогать её лицо! — её голос прозвучал слишком резко.
Доу Чжао, не обращая внимания на замечание, тут же переключилась на ручку своей сестры и начала нежно перебирать её крошечные пальчики.
«Нарочно!» — с возмущением подумала Ван Инсюэ. — «Она всё делает нарочно!»
Вместо того чтобы тайком навредить ребёнку и быть осуждённой как капризная избалованная девочка, она всё делала открыто, на виду у всех. И кто же посмеет упрекнуть трёхлетнюю малышку? Скажут — не ведает, что творит…
Дочь Чжао Гуцю вовсе не ребёнок, а демон в детской шкуре!
Стараясь сохранить спокойствие, Ван Инсюэ с трудом подавила тревогу. Её улыбка стала натянутой, а голос — чужим:
— Шоу Гу, ручку сестры тоже не стоит трогать…
Доу Шиюн, заметив её реакцию, невольно нахмурился.
Шоу Гу всего лишь хочет поиграть со своей младшей сестрой. Конечно, если она случайно причинит ей боль, малышка расплачется. Однако сейчас она спокойно лежит в руках кормилицы, что свидетельствует о том, что Шоу Гу внимательна и осторожна.
Он заметил, что Ван Инсюэ слишком заботится о своей дочери и при этом слишком строго относится к Шоу Гу.
Третья госпожа и тётушка Дин также заметили эту напряжённость, но ни одна из них не стала вмешиваться. Третья госпожа, управлявшая хозяйством по просьбе главы семьи, не имела права вмешиваться в личные дела. Тётушка Дин, по своему статусу, и вовсе не могла перечить.
Тем не менее, у обеих было своё мнение на этот счёт. Особенно у Третьей госпожи, которая, хоть и должна была поддерживать семью мужа перед семьёй Чжао, за глаза презирала наложниц, которые стремятся пробраться в дом обманным путём.
Она холодно усмехнулась про себя, но вслух произнесла ласково:
— Глупышка, разве можно так баловаться? Смотри, не повреди сестричке!
Слишком много — так же плохо, как и слишком мало.
Ван Инсюэ и так была на взводе.
А ведь Доу Чжао всего лишь трёхлетняя девочка. Если она доведёт Ван Инсюэ до белого каления, и та сорвётся и, например, ударит ребёнка, скандала не избежать.
Доу Чжао с улыбкой обвила руками шею Третьей госпожи.
Та, поглаживая её по спинке, похвалила: «Хорошая девочка», — и обратилась к Доу Шиюну:
— Поскольку с госпожой Ван всё хорошо, я пойду. Если что-то понадобится — зовите.
Роды у Ван Инсюэ начались поздно ночью, и Третья госпожа с тётушкой Дин не отходили от неё всё утро.
Доу Шиюн сердечно поблагодарил их и вместе с тётушкой проводил Третью госпожу.
Едва они ушли, Ван Инсюэ приказала няне Ху:
— С этого дня не подпускай Шоу Гу к ребёнку. И ни в коем случае не оставляй их наедине!
Няня Ху была ошеломлена.
— Но ведь Четвёртая барышня — родная дочь госпожи, и если они подружатся, это будет только радостным событием…
— Ты не понимаешь! — резко оборвала её Ван Инсюэ. — С этим ребёнком что-то не так. Будь внимательна.
Видя, что няня Ху колеблется, а ведь она руководила всей прислугой в её покоях, Ван Инсюэ, подумав, прошептала ей то, что Доу Чжао сказала тогда, в день похорон:
— …Как может трёхлетняя девочка знать такие вещи?
Няня Ху задумалась.
— Возможно, кто-то подсказал ей?
— Невозможно! — Ван Инсюэ решительно тряхнула головой. — Чжао Гуцю больше нет, и кто в этом доме будет тратить силы на подобные вещи?
Мысленно она вновь перенеслась в прошлое.
Её помолвку с Ван Инсюэ разорвали, а Чжао Гуцю готовилась к свадьбе.
У семьи Ван не было достаточно средств, чтобы вернуть дары семье Чжао, но мать не желала позора и отправила дочь с десятью лянами серебра. Эта сумма показалась Ван Инсюэ слишком скромной, и она добавила от себя два отреза шёлка из подарков семьи Лэй — один красный, другой жёлтый. На них она собственноручно вышила платочки.
На лице Чжао Гуцю сияла радость, а в глазах читалось счастье. Не было и намёка на тоску.
Все подшучивали над невестой.
Но Чжао Гуцю без смущения отвечала: «Я каждый день мечтала о замужестве с ним. Теперь, когда мечта сбылась, разве могу я грустить?» — и все вокруг рассмеялись. Только у Ван Инсюэ сердце защемило от зависти и смутного любопытства.
Когда за невестой приехали в дом Чжао, она тайком пошла посмотреть на церемонию. Её взгляд упал на жеребца цвета спелого финика и жениха в алом одеянии. Его лицо было белее нефрита, глаза — ясны, как звёзды на заре, а улыбка излучала свет. Этот образ навсегда запечатлелся в её памяти.
Но жизнь становилась всё тяжелее, а её брат — безнадёжнее. Женихи, которые предлагали ей руку и сердце, были либо вдовцами, либо недоучками, либо болезненными и слабыми людьми.
Тогда она вспомнила Чжао Гуцю и его свадьбу. Она почувствовала себя недостойной, словно жила в чужом теле и в чужом мире.
Но однажды сын уездного учёного по фамилии Хэ, двадцатилетний юноша, который писал в постель, посватался к ней через уездного судью. И тогда она увидела Доу Шиюна.
Он был именно таким, каким она его представляла: утончённым, вежливым и добрым. Её сердце забилось — отчаянно, болезненно, безрассудно.
Зачем ей гнить рядом с теми, кто вызывает у неё отвращение? Лучше последовать за Доу Шиюном.
Он красив и мягок, с ним не страшно, что тебя бросят. А Чжао Гуцю — избалованная, наивная, и у неё нет опыта. К тому же в семье Западных Доу не так много детей, а у её свекрови их и вовсе нет.
Ван Инсюэ решила родить сына, воспитать его и помочь добиться чиновного звания. Тогда с её воспитанием и происхождением она сможет сравниться с главной женой. Разве она будет хуже?
Ван Инсюэ всё тщательно продумала. Однако она не учла одного: решимость Чжао Гуцю оказалась непреклонной.
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии