Девять оттенков пурпура — Глава 25. Подстрекательство (часть 1)

Когда они вернулись в главную комнату, отец попросил Доу Чжао написать своё имя.

В прошлой жизни Доу Чжао несколько лет училась у старого конфуцианского учёного, приглашённого дедом. Она читала «Жизнеописания примерных женщин» и «Наставления женщинам», могла вести хозяйственные книги, но с учёной грамотой у неё было туго.

Теперь же, увидев аккуратный, изящный мелкий устав своего отца, она невольно позавидовала.

Отец с улыбкой нагнулся, достал со дна полки резного шкафа лист кальки, развернул его на письменном столе и, держа руку Доу Чжао, стал учить её держать кисть.

Вошёл Ханьсяо с докладом:

— Госпожа Цюнфан из покоев наложницы Ван спрашивает, когда седьмой господин соизволит пожаловать к ужину?

Отец взглянул на алое солнце за окном и с улыбкой ответил:

— Госпожа Ван ещё на послеродовом отдыхе, пятая барышня тоже нуждается в покое. Если я туда пойду, им придётся накрывать стол заново — хлопотно… Останусь в главной комнате, поужинаю с четвёртой барышней.

Ханьсяо с улыбкой отступил.

Доу Чжао удивилась, но не стала об этом думать. После ужина с отцом Ханьсяо принёс лампу, и они ещё немного попрактиковались в письме. Затем отец ушёл отдыхать во внутреннюю комнату.

Через два дня к отцу пришёл Фэн Баошань.

Ему было около двадцати четырёх — двадцати пяти лет: тонкие брови, ясный взгляд. Чёрные волосы были схвачены белой нефритовой заколкой, а на нём был тёмно-зелёный халат из ханчжоуского шёлка с вышитыми ирисами — элегантность с налётом благородства.

Неужели это тот самый Фэн Баошань, о котором её мать говорила как о человеке, предающемся всевозможным порокам?

Сидя за боковым столиком и практикуясь в каллиграфии, Доу Чжао от удивления приоткрыла рот — и тут же поспешно его закрыла.

Фэн Баошань пришёл пригласить отца:

— …У Инов всё озеро покрылось лотосами. Раз ты в трауре, шумных встреч не будет: только ты, я и Инчэн. Посидим, поговорим, на цветы посмотрим, развеемся.

Отец покачал головой:

— Сейчас слишком жарко. Не хочу выходить. Но благодарю за приглашение.

— Да ещё не июнь даже, какая жара? — начал было Фэн Баошань, но тут осёкся, внимательно посмотрел на отца и с удивлением спросил:

— Ты что, собираешься оплакивать Чжао весь год?

Отец молча опустил глаза.

— Да ты и впрямь собрался! — Фэн Баошань вскочил с места, нарушив всякое благопристойное поведение, и глаза у него стали как медные колокола.

Он прошагал по комнате несколько кругов, злясь всё больше, потом вдруг сказал:

— Всё, не буду с тобой связываться. Пойду к Чжунчжи!

И, с шумом откинув бамбуковую штору, ушёл.

Отец не рассердился, не обиделся. Он спокойно обернулся к дочери и ласково сказал:

— Не отвлекайся, Шоу Гу. Пиши дальше.

Доу Чжао быстро опустила голову и принялась старательно обводить красные иероглифы.

Весь следующий месяц отец ни разу не покинул дома. Он только читал, писал и учил Доу Чжао каллиграфии.

Из-за траура по матери праздник по случаю месяца со дня рождения Доу Мин свели к двум скромным столам.

Семья Ван прислала немного детской одежды в качестве подарка, но никого поздравить не прислали. Что до семьи Чжао — родственников по материнской линии — они ни вина на месяц не пили, ни подарков не отправляли.

Члены семьи Доy чувствовали себя неловко, а Ван Инсюэ злилась, досадовала, стыдилась и негодовала.

К тому времени, когда цикады начали петь в полную силу, из столицы пришла весть: дядя Чжао Си получил назначение уездного магистрата в уезде Ганьцюань, префектура Яньань.

В прежней жизни он дослужился до префекта Циньяна — чиновника четвёртого ранга.

Теперь, в этой жизни, он снова получил должность на северо-западе.

Доу Чжао радовалась за дядю, но где-то в глубине души чувствовала лёгкое разочарование.

Дед заметил по поводу этого назначения:

— Кто бы мог подумать, что он способен на такое? Хоть Ганьцюань и бедный уезд, но начинает он с главного поста. Хотя не прошёл в академию Ханьлинь, всё равно весьма высокий старт.

Третий дядя выглядел ещё более встревоженным:

— Юаньцзи говорит то же самое.

Юаньцзи — это пятый дядя Доу Чжао, Доу Шичжу, приславший весть из столицы.

Как говорят, в третьем поколении смотрят на внешность, в четвёртом — на повадки, в пятом — на талант. Вся слава, накопленная поколениями семьи Доу, была сосредоточена в Доу Шичжу.

Он поступил в школу в тринадцать лет, в шестнадцать стал провинциальным выпускником, в двадцать два сдал императорский экзамен, служил учёным из академии Ханьлинь в Министерстве кадров, откуда поднялся до секретаря, и к моменту, когда Доу Чжао в прежней жизни заболела, он уже стал великим советником Восточного дворца и главным министром Министерства кадров.

Он был первым человеком из семьи Доу, вошедшим в кабинет и ставшим канцлером.

Вместе с канцлером Восточной канцелярии и министром обрядов Ван Синьи, а также канцлером павильона Вэньюань и министром юстиции Чэнь Жунцзюнем, все трое были выходцами с севера и в шутку называли себя «северной половиной».

Дед слегка улыбнулся, и в этой улыбке сквозила гордость:

— Только прошедшие государственные экзамены могут попасть в академию Ханьлинь, а только ханьлиням открыт путь во внутренний дворец. Юаньцзи тебе родной брат, чего тебе бояться?

Третий дядя вытер пот со лба и с горечью усмехнулся:

— Я просто учился меньше, вот и неуютно среди экзаменованных.

Дед рассмеялся во весь голос.

А Доу Чжао в это время велела Туонян пересчитать вещи в её комнате.

Кажется, тётя скоро придёт за ней.

Судя по опыту прошлой жизни, скоро многое всплывёт наружу, и обязательно возникнут сложности. Лучше быть во всеоружии.

Отец рассмеялся:

— Шоу Гу, ты в таком возрасте уже умеешь прятать добро?

Доу Чжао тут же обняла нефритовую промывочную чашу для кистей с его стола:

— Это тоже моё!

После всего, с приходом мачехи все вещи в доме должны были пройти переучёт, чтобы отделить общее имущество от приданого матери. Лучше было заранее забрать всё, что нравилось, приписать это себе — и стереть границы.

Отец не мог сдержать смех и указал на две нефритовые вазы на полке:

— Тебе нравятся эти?

— Нравятся! — оживлённо кивнула Доу Чжао.

Отец великодушно махнул рукой:

— Тогда забирай их тоже и прячь!

Доу Чжао улыбнулась, её глаза изогнулись в весёлые полумесяцы. Она указала на парчовый ларец на кане отца:

— Я ещё хочу тот красный камень!

 

Вернуться к оглавлению