Судя по всему, свадьбу отца с пятой мисс Чжу отложат на два года — а там уже будет поздно что-либо менять.
Доу Чжао чувствовала, что должна что-то предпринять, чтобы ускорить дело.
Но не успела она принять решение, как наступил Праздник весны.
По обычаю, утром в канун Нового года семьи Восточного и Западного домов Доу направлялись в деревню Бэйлоу, к родовому храму, чтобы воздать почести предкам. После церемонии устраивался обед в заднем дворе храма, а потом все возвращались домой — готовиться к вечернему застолью и бодрствовать всю ночь.
Наложницы не имели права участвовать в поминальном ритуале, но могли присутствовать на праздничном банкете. Доу Мин, родившаяся недоношенной, была слаба здоровьем и редко выходила из дому. Дед, опасаясь за её здоровье, велел Ван Инсюэ и тёте Дин остаться с ней дома.
С раннего утра кормилица Ю вытащила Доу Чжао из тёплой постели. Пока одевала её, строго наставляла Ючжэнь и Туонян:
— Сегодня будет много народу. Не заиграйтесь — не спускайте с Четвёртой барышни глаз.
Сама она оставалась дома готовить угощение на новогодний ужин, сопровождать Доу Чжао в Бэйлоу не могла.
Обе служанки охотно согласились.
Доу Чжао искоса глянула на Туонян — и невольно задержала взгляд.
Сегодня и Ючжэнь, и Туонян были наряжены в новые бирюзовые ватные халаты с прямыми складками, в волосах у обеих — тёмно-красные бархатные цветы, выглядели очень живо.
Ючжэнь выросла при матери, та любила наряжаться, и дочка унаследовала привычку всегда быть причёсанной, чисто одетой. В Новый год нарядиться — для неё было дело привычное. А вот Туонян, рано осиротевшая и выросшая у дяди, жила впроголодь, лишь бы была тёплая одежда — и на этом спасибо. Так тщательно наряжалась она впервые.
Туонян неловко дёргала полы халата и пробормотала:
— Ючжэнь мне причёску сделала… Говорит, если в Новый год все будут в красном-зелёном, а я одна в сером, плохо будет. Скажут, специально так оделась, чтобы напомнить, что у Седьмого господина траур, и осложнят жизнь Четвёртой барышне…
В этом был смысл.
Доу Чжао носила траур — как положено по матери. Но если и служанка в трауре, могут пойти лишние разговоры…
Доу Чжао улыбнулась, кивнула и похвалила, что обе очень красивые. Потом достала из шкатулки две простенькие заколки с жемчужинами и вручила — одну Ючжэнь, другую Туонян.
Обе растерялись, не решаясь взять.
Кормилица Ю, стоявшая рядом, засмеялась:
— Раз барышня даёт, берите. Воткнёте в волосы — если спросят, скажете, от Четвёртой барышни подарок.
Те больше не отнекивались, с улыбками прикололи заколки и принялись помогать хозяйке умываться и завтракать. Затем понесли её, закутанную как розовый пельмень, в Хэшоутан.
Дед и отец сидели на кане и о чём-то разговаривали.
Доу Чжао подбежала, поклонилась.
Отец усадил её к себе на колени:
— Не холодно?
— Нет! — покачала она головой и спросила у деда: — Дедушка, дедушка, говорят, мой папа женится на пятой барышне из семьи Чжу. Это правда?
Лицо отца порозовело, он смутился и зашикал на дочку:
— Глупости не говори!
— Это не глупости, — округлила глаза Доу Чжао, с упрёком глядя на отца. — Говорят, мисс Чжу — добрая, не боится, что наложница Ван родит первенца.
— Ах!.. — рот отца открылся сам собой.
В глазах деда мелькнула искра. Он достал из коробочки на кане пирожное с кунжутом, протянул внучке:
— Кто тебе такое рассказал?
Доу Чжао откусила пирожное и, склонив голову, сообщила:
— Много кто. Служанка старшей тёти, нянька третьей тёти и… служанка девятого брата…
Дед больше не стал расспрашивать, но бросил на сына выразительный взгляд.
Тот только поёжился.
К счастью, в этот момент вошёл слуга:
— Прибыл Девятый молодой господин Хуань.
— Пусть входит, — обрадовался дед.
Доу Хуачан, высокий и стройный, вошёл в зал Хэшоу с решительным видом. Поприветствовав деда и отца, он с улыбкой поклонился Доу Чжао.
Дед кивнул в ответ и поднялся:
— Пора отправляться.
— Да, — ответил Доу Хуачан, протягивая руку деду, и они медленно покинули зал.
Он пришёл, чтобы проводить деда и отца в деревню Бэйлоу.
Отец нёс Доу Чжао на руках и шёл следом. Когда они немного отстали, отец ласково ущипнул дочь за щёку:
— Ах ты, долговая душа! Пришла требовать долг? — произнёс он с притворным недовольством, но с теплотой в голосе.
— Что значит «требовать долг»? — спросила Доу Чжао с любопытством.
Отец рассмеялся.
Они вышли через главные ворота.
Третий дядя с тётей уехали в Бэйлоу накануне — готовить поминальную церемонию. С ними были: старшая тётя, Доу Хуачан, вторая госпожа, семья шестого дяди, двоюродные братья второй, третьей и пятой линии.
Увидев деда, все, кроме второй госпожи, сошли с повозок и поклонились. Узкая аллея перед родовым храмом тут же заполнилась, загромождённая каретами и людьми.
Дед поднял на руки трёхлетнего сына пятого брата, не дав ему кланяться:
— Холодно, никого чужого рядом нет. Покойников почтим, как положено, в храме — сейчас не надо.
Он обнял мальчика и пошёл вперёд.
Следом двигалась вся семья.
Храм предков был большой, с дюжиной боковых комнат. В каждом из четырёх углов стояли жаровни, в которых тлел бездымный уголь «серебряный иней» — в помещении было тепло, словно весной.
— Маленький дядюшка всегда всё предусмотрит! — усмехнулся Второй брат.
Из кареты выглянула Вторая госпожа:
— Шоу Гу, иди к бабушке!
Доу Чжао испытывала неприязнь к этой холодной старухе и крепко ухватилась за рукав отца.
Отец поколебался, но всё же с улыбкой подошёл к карете с дочерью на руках:
— Она озорная. Вы уже не молоды, вдруг устанете с ней управляться? Лучше пусть побудет со мной.
[1]
Серебряный иней — вид высококачественного древесного угля, который горит без
дыма и копоти, используется в обеспеченных семьях для обогрева внутренних помещений.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии