Вторая госпожа помолчала, взглянула на Доу Чжао, уютно устроившуюся в объятиях Доу Шиюна, и, наконец, с улыбкой кивнула:
— Пусть так. Она потеряла мать — хорошо, что ты теперь рядом с ней.
С этими словами она опустила занавеску.
Отец был немного удивлён.
С другой стороны донёсся голос Третьего брата:
— Седьмой дядя, у тебя место в карете осталось? Двух моих служанок подвезёшь?
У Третьего брата было больше всего детей — три сына и дочь, а имущество в семье распределялось по ветвям. Потому он всегда суетился больше других.
— Да, да, место есть, — отозвался отец, всё так же неся на руках Доу Чжао. — А если уж тесно будет, пусть Чжи поедет с нами.
Чжи — старший сын Третьего брата, ему одиннадцать. Звали его по-настоящему Доу Цицзюнь. Позже он сделает карьеру цензора и прославится тем, что выступит с доносом против маркиза Лунсина Ши Дуаньланя. Когда же Пятый дядя, Доу Шичжу, войдёт в состав Кабинета, он станет уездным начальником в Баодине, чтобы избежать подозрений в протекции.
Но сейчас он был всего лишь долговязым мальчишкой с голосом, как у селезня.
Поняв, что ему не придётся толкаться в карете с матерью и сестрой, он тут же спрыгнул с подножки и вприпрыжку побежал навстречу:
— Седьмой двоюродный дядюшка! — весело окликнул он отца и протянул руку, чтобы потрепать Доу Чжао по голове. — Четвёртая сестра!
С душой взрослого в теле ребёнка Доу Чжао едва терпела прикосновения дедушки и отца, а чтобы её гладил одиннадцатилетний племянник… Она резко дёрнула головой, уклоняясь от его руки.
— Э? — удивился Доу Цицзюнь.
Доу Шиюн тем временем уже шагал к своей карете, держа дочь на руках:
— Говорят, ты недавно на школьном экзамене процитировал классиков и впечатлил самого старика Ду?
Доу Цицзюнь неловко рассмеялся, быстро забыв странное поведение Доу Чжао. Он юркнул в карету следом за отцом, уселся рядом и с ухмылкой сказал:
— Седьмой дядюшка, а вы разве не дома учитесь? С чего это вы о наших проказах в школе знаете?
Намёк был очевиден: отец, по-видимому, не слишком усердствовал в учёбе.
И племянник, как оказалось, был весьма красноречив.
Доу Чжао с интересом посмотрела на него.
— Говоришь-то ты складно, да вот гляди, как бы не наговорить себе беды, — с улыбкой отозвался отец. — Недаром твой отец чуть ли не каждый день кланяется Учителю Ду.
Учитель Ду вёл занятия в фамильной школе рода Доу.
— Седьмой дядя, — Доу Цицзюнь ткнул отца локтем и прошептал: — Можно вас кое о чём попросить?
Отец вопросительно вскинул бровь.
— Мы с одноклассниками договорились на праздник Фонарей съездить в уезд Чжэньдин посмотреть фонари… Поддержите деньгами?
— А твой отец знает? — прищурился отец.
— Знает, конечно, — заговорил Цицзюнь с энтузиазмом. — Обещал три ляна серебра, но что на них купишь? Один приличный фонарь столько стоит! Седьмой дядюшка, мы все знаем, вы у нас самый щедрый. Одолжите двадцать лянов — я вам потом помогу в «Фуфан студии» антиквариат выбирать!
— У меня для этого слуги есть. И, может, лучше тебя справятся, — хмыкнул отец.
— Тогда, тогда я сутры перепишу! — не моргнув глазом, выпалил Цицзюнь. — Я знаю, вы хотели переписать тысячу свитков «Лотосовой сутры» для покойной Седьмой госпожи, чтобы сжечь их на вторую годовщину...
Доу Чжао удивлённо взглянула на отца.
Отец этого не заметил и с улыбкой ответил:
— Сутры ценны, когда пишешь их с искренним сердцем. А если за меня — какой в том смысл? Ладно, двадцать — это перебор. Могу подумать над десятью…
— Седьмой дядя, да что такое десять лянов! — скривился Цицзюнь. — Стыдно ж!
— Я и не подозревал, что меня считают транжирой… — усмехнулся отец. — Ты ещё мал, живёшь за счёт семьи, зачем тебе столько серебра? Десять — и ни ляна больше. Бери или уходи с пустыми руками.
— Беру, беру, беру! — испугался Цицзюнь, что и этих десяти не получит.
— Но я сразу скажу Третьему и Шестому, чтобы ты потом не пошёл и у них вымогать, — предупредил отец.
— Седьмой дядя!.. — с отчаянием простонал Цицзюнь и рухнул на большую подушку.
Отец от души рассмеялся. За последние дни это был первый раз, когда его лицо озарила столь искренняя улыбка.
Доу Чжао, глядя на отца, ощутила прилив чувств.
В своей прошлой жизни она часто сердилась на него.
Ей никогда не удавалось по-настоящему увидеть его.
Казалось, он был занят только чтением своего «Чжоуи» , позволяя Доу Мин капризничать, Доу Сяо — шалить, а ей — самой справляться с трудностями.
Но теперь она осознала, что он способен на такой искренний смех!
Под аккомпанемент стука колёс и болтовни Цицзюня их карета наконец прибыла в Бэйлоу.
Перед храмом предков уже выстроилось семь-восемь экипажей. Слуги и распорядители сновали туда-сюда. Кто-то побежал звать Третьего дядю, кто-то помогал с подножками, кто-то держал вожжи. В мгновение ока у ворот храма царила шумная и оживлённая атмосфера.
[1] «Фуфан студия» (福方斋, Fufang zhai) — это, художественное или ремесленное ателье, магазин редкостей или антикварная лавка. Название «斋» (чжай) часто использовалось в Китае как обозначение частного кабинета, мастерской, литературного салона или магазина, где продавались книги, картины, каллиграфия, предметы искусства, антиквариат и прочее. Фуфан (福方) можно перевести как «Благополучный уголок» или «Угол счастья»
[2] «Чжоуи» (周易, Zhōuyì), также известная как «И цзин» (易經, Yìjīng), или «Книга Перемен», — это один из
древнейших и самых почитаемых канонических текстов китайской культуры.
Считается классическим трудом по философии, космологии и гаданию, и он входит в
число пяти канонов конфуцианства.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии