Девять оттенков пурпура — Глава 32. Необычное (часть 2)

Доу Чжао вздохнула и передала кошелек Туонян: — Тогда помоги мне его сохранить.

Туонян с готовностью согласилась, бережно убрав кошелек в свою грудь и держа его рукой до тех пор, пока они не добрались до главного дома.

Тем вечером, когда отец Доу Чжао вернулся в комнату, он спросил: — Где кошелек?

Доу Чжао достала коробку из-под изголовья кровати: — Он здесь.

Её отец громко рассмеялся.

Доу Чжао, воспользовавшись моментом, спрятала коробку обратно в шкаф.

Отец подозвал кормилицу Ю и сказал ей: «В комнате Четвертой Мисс находится три тысячи таэлей в банкнотах. Запиши это в реестр».

Кормилица Ю изменилась в лице и с тревогой спросила: «Не слишком ли большая сумма хранится в комнате Четвертой Мисс?»

Отец, привыкший к роскоши, не придал значения этому вопросу: «Всё в порядке. Это всего лишь три тысячи таэлей».

Кормилица Ю не осмелилась возразить, но глаза Доу Чжао светились от радости. Она уже строила планы на эти деньги!

На следующий вечер в гости пришли снохи Ван Инсюэ. Три женщины уединились в комнате для доверительной беседы.

Госпожа Гао, серьёзная и решительная, прямо сказала: «Здесь нет посторонних. Расскажи нам, что ты задумала».

Госпожа Пан, сидя на вышитом чёрном табурете, расслабленно потягивала чай, но её миндалевидные глаза зорко изучали обстановку комнаты.

Розово-красное одеяло Сянь, эмалированная ваза, фелтовые подушки сиреневого цвета, официальные зелёные шёлковые занавески и чашки, изготовленные на императорской фарфоровой фабрике — всё это, без сомнения, стоило не менее десяти тысяч таэлей!

Неудивительно, что она не хочет уезжать, подумала Пан Юлоу с лёгкой усмешкой. Она услышала, как её золовка, задыхаясь от слёз, произнесла:

— Если я заберу Мин’эр с собой, согласится ли отец?

— Если ты считаешь, что так будет лучше, я согласую это от имени отца, — твёрдо сказала Гао госпожа. Годы лишений превратили её из покорной девушки в решительную женщину. — Если кто-то спросит, скажем, что она — ребёнок родственника, сирота, не имеющая никого, кто заботился бы о ней. Я приняла её как свою приёмную дочь. Твой старший брат позаботится обо всех официальных документах. Не переживай.

Теперь главным было забрать Ван Инсюэ домой.

Ван Инсюэ не могла представить, что всё обернётся именно так. Она закусила губу и произнесла: «Но в таком случае она будет всего лишь приёмной дочерью...»

Эти слова больно отозвались в сердце госпожи Гао. Куда же исчезла та открытая, добрая и благородная Ван Инсюэ? Неужели жизнь в бедности действительно так ужасна?

Ван Инсюэ была молодой женщиной из знатной семьи, но, выйдя замуж за Ван, она взяла на себя обязанности по управлению домом, уходу за свекровью, заботе о золовке и воспитанию детей. Перед свадьбой отец наставлял её: «Достойный человек должен быть доволен бедностью и находить радость в Пути, не обращая внимания на мирские стремления». И она старалась сосредоточиться на выполнении своих обязанностей, помня об этих словах.

Но что же случилось с Ван Инсюэ? Когда она изменилась? Может быть, это произошло, когда семья Лей расторгла помолвку? Или когда она начала работать, чтобы обеспечить семью? Или, возможно, это произошло, когда госпожа Гао из жалости прикрыла её небольшую оплошность, которая не изменила её сути?

Госпожа Гао не знала, что ответить.

Госпожа Пан, происходившая из торговой семьи, сразу уловила скрытый смысл слов Ван Инсюэ. Выросшая среди цифр на счетах, как она могла не понять? К тому же её раздражало, что эта золовка так пренебрежительно относится к её происхождению и постоянно сравнивает её со своей старшей сестрой, госпожой Гао. С лёгкой ноткой злорадства она сказала:

— Золовка права. Но наша ситуация в семье уже не та, что была раньше. Мы не можем позволить тебе стать чьей-то наложницей. Почему бы нам не поговорить с отцом о семье Доу? Мы можем отменить другие помолвки и сделать тебя официальной женой вместо этого...

— Не говори глупости! Будь осторожна, чтобы семья Доу не услышала и не сделала нас посмешищем, — резко ответила Гао госпожа, внутренне сожалея, что не смогла устоять перед настойчивым требованием своей свекрови взять Пан госпожу с собой в дом Доу.

— Старшая сестра, я не согласна с вашим тоном, — сказала Пан Юлоу с лёгкой ленцой. — Вы замужем за семьёй Ван, а я нет. Вы происходите из благородной семьи, а я не могу с вами сравниться. Однако я вышла замуж за Ван, когда их семья переживала не лучшие времена. Несмотря на свою бедность, я оставалась верной и не проявляла неуважения.

Госпожа Гао, будучи представительницей знатного рода, часто чувствовала себя неловко в общении с умной Пан Юлоу, словно ученый, который столкнулся с солдатом. В итоге, если только дело не касалось принципа, госпожа Гао обычно уступала госпоже Пан.

Нежелание Ван Инсюэ покидать дом Доу, безусловно, было делом принципа.

Госпожа Гао терпеливо объяснила: «Вы же не наложница. Какая семья позволит наложнице стать официальной женой?»

Госпожа Пан, конечно, это знала, но она не хотела, чтобы госпожа Гао взяла верх. Она нахмурилась и спросила: «Разве учитель Тао в нашем городе не сделал свою наложницу официальной женой?»

— Это произошло потому, что законная жена учителя Тао умерла, а наложница родила ему единственного сына, — сказала Гао госпожа с недовольным видом. — Братья умершей жены учителя Тао написали письмо-согласие, принимая наложницу как свою сестру. Как можно сравнивать эту ситуацию с этой?»

— Все дело в сыне, не так ли? — подмигнула госпожа Пан Ван Инсюэ.

Лицо Ван Инсюэ покраснело, а затем побледнело.

Госпожа Пан, понимая, что что-то не так, понизила голос: — Что случилось? Мин'эр уже больше года, и её воспитывает кормилица. Не было ли у тебя признаков?

— Какую чепуху ты говоришь, вторая невестка? — лицо Ван Инсюэ стало пунцовым от смущения. — Седьмой господин сказал, что будет соблюдать трёхлетний траур по Чжао Гуцю.

— Ах! — у госпожи Пан приоткрылся рот. Она смотрела на Ван Инсюэ, её губы дрожали, но в конце концов она ничего не сказала.

Госпожа Гао, наблюдая за этой сценой, глубоко вздохнула. Какой хороший человек, но их время, похоже, было неудачным.

 

Вернуться к оглавлению