Доу Чжао не могла понять, испытывает ли она ревность. К её груди прилила горячая кровь, и внутри всё сжалось от тяжёлого, глухого волнения. Казалось, ещё мгновение — и она не удержится, скажет или сделает что-то, о чём потом будет сожалеть.
— Отдай знак наследнику, — тихо велела она Цуй Лэн. — Передай от меня: с этого дня госпожа Чжу будет отвечать не только за покои наследника, но и за всё, что касается Второго господина и госпожи Инь.
— Мать!.. — Вэй`эр поднял голову, уловив в её словах что-то неладное.
— Госпожа, не надо!.. — вскрикнула госпожа Чжу. Её лицо побледнело.
Да, она выбрала проницательную женщину. Когда такая, как Чжу, следит за детьми, злые козни с меньшей вероятностью приведут к беде.
Доу Чжао закрыла глаза и махнула рукой:
— Я устала. Хочу отдохнуть. Все свободны.
— Госпожа! — госпожа Чжу в слезах бросилась в поклоны.
Вэй`эр с недоумением смотрел на неё.
Доу Чжао снова махнула рукой и повернулась к стене спиной.
— Госпожа, не беспокойтесь. Даже если мне придётся отдать свою жизнь, я хорошо позабочусь о юном господине и госпоже, — прошептала Чжу, низко кланяясь, и, наконец, ушла вместе с Вэй`эром.
В комнате воцарилась тишина, наполненная тоской и одиночеством.
Сердце Доу Чжао сжалось от боли.
Если бы Вэй Тиньюй был более способным, если бы он мог взять на себя ответственность, как настоящий мужчина, разве ей — женщине из внутренних покоев — пришлось бы вести дела всего дома Вэй? Разве ей пришлось бы наблюдать, как её дети отдаляются от неё?
Если бы её свекровь хоть иногда проявляла заботу о внуках, а не проводила бы все дни в поисках благословений от небес, разве дети стали бы так сильно любить госпожу Чжу — женщину, которая не является их кровной родственницей?
Или же… она сама сделала неправильный выбор?
Если бы госпожа Чжу оказалась корыстной, болтливой и вульгарной, разве её сыновья полюбили бы её так сильно?
Но как она могла допустить, чтобы такая женщина воспитывала её детей?
Она не знала, на кого злиться.
В такие моменты Доу Чжао вспоминала свою покойную мать.
Почему та оставила её одну в таком юном возрасте?
Если бы её мать была рядом и научила её быть женой и матерью, разве всё сложилось бы так тяжело? Разве ей пришлось бы так много ошибаться? Разве дети отвернулись бы от неё?
Но это были вопросы без ответов.
Усталость накрыла её с головой.
Она натянула на себя одеяло и погрузилась в тишину.
Сквозь дрему ей чудилось чьё-то приглушённое всхлипывание. Она попыталась открыть глаза, но веки были тяжёлыми, словно налитые свинцом. И тогда совсем рядом, у самого уха, послышался голос Вэй Тиньюй — сдавленный, болезненный:
— Что же я буду делать без тебя?..
А следом — голос госпожи Го:
— Не беспокойся, Вэй`эр — мой любимый внук. Я обязательно позабочусь о его безопасности.
Я… умерла?
Доу Чжао с трудом приоткрыла глаза — и вдруг обнаружила себя сидящей на тёплом кане[1]. Снег за окном искрился под солнечными лучами, и свет, проникая сквозь бумажные оконные перегородки, наполнял комнату ярким, ослепительным сиянием.
Напротив неё, играя в перекидывание нитей, сидела очаровательная девушка с родинкой в уголке рта. Вокруг кана расположились четыре-пять служанок в возрасте от десяти до пятнадцати лет, занятые вышивкой.
На всех них были ватные куртки из добротной ткани и юбки из грубого полотна, украшенные серебряными шпильками или крошечными цветами зимней сливы. Их одежда была простой, но в ней чувствовалась та утончённость, которая свойственна юным девушкам, и вызывала улыбку.
Доу Чжао никого из них не узнавала, но в груди поднималось странное чувство близости.
В родительском доме в уезде Чжэньдин зимой служанки носили именно такую одежду.
Значит, это снова сон.
Доу Чжао захихикала и соскользнула с кана, намереваясь посмотреть, чем заняты девушки. Но её ноги не доставали до пола, и она, как кукла, повисла на краю.
Служанки еле сдерживали смех.
Красивая девушка сразу же подбежала и помогла ей спуститься.
— Четвёртая барышня, если вам что-то нужно — просто скажите кормилице, я всё принесу.
Это была её кормилица?
Доу Чжао не смогла сдержать улыбку.
Её прежняя кормилица была пухленькой, как паровая булочка. А эта — изящна, словно цветок. Интересно, какой она будет в следующий раз?
Она побежала к вышивающим служанкам и внезапно осознала, что стала крошечной. Столы и стулья, которые раньше казались ей обычными, теперь выглядели вдвое выше.
Ха! Какой подробный сон!
Служанки подняли на неё добрые, ласковые взгляды.
Старшие вышивали подошвы, младшие — делали кисточки. Их ловкие руки говорили о том, что это занятие им хорошо знакомо.
Вдруг с улицы ворвался резкий ледяной порыв ветра.
Доу Чжао подняла голову и увидела, как тёплая занавесь приподнялась, пропуская в комнату женщину, окружённую несколькими служанками.
Все в комнате поспешно встали и почтительно поклонились:
— Седьмая госпожа!
Доу Чжао, словно в забытьи, не могла оторвать от неё взгляда.
На вид девушке было не больше восемнадцати-девятнадцати лет. Среднего роста, стройная и лёгкая, с овальным лицом, брови — словно ивовые ветви, губы — алые, как вишня. На ней был персиково-красный жакет с узором в виде тонких ваз, который подчёркивал её белоснежную кожу. Она была прекрасна, словно цветок весной.
Это… должно быть, её мать!
И тут Доу Чжао осознала, что она совсем не похожа на неё.
Доу Чжао была высокой и полной, с овальным лицом, длинными бровями, которые почти достигали висков, алыми губами и белоснежной кожей. Её слегка колючий взгляд выдавал смелость, что делало её до смешного похожей на своего отца.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии