Девять оттенков пурпура — Глава 46. Половина (часть 1)

Доу Чжао вернулась в Восточный особняк семьи Доу в карете своего отца.

По дороге Доу Дуо спросил своего сына:

— Что тебе сказал Юаньцзи?

Раньше, когда управляющим был Доу, он не мог расспрашивать в подробностях. Всё, что ему было известно, — это то, что Доу Шишу вернулся, и он предполагал, что это произошло из-за условий, выдвинутых семьёй Чжао. Однако он не мог понять, какую пользу принесло возвращение Шишу, поскольку требования семьи Чжао ставили всех в затруднительное положение и возлагали на них ответственность.

Чжао Жуйфу не согласится выдать письмо-согласие, не получив в обмен половину имущества Западного особняка. Он был уверен в своей победе и не собирался уступать из-за каких-то речей Шишу. Ради пустых обещаний он не отдал бы половину собственности Доу Чжао. А семья Ван и подавно не позволила бы Ван Инсюэ оставаться в семье Доу без письма-согласия от семьи Чжао.

Как ни размышлял, всё казалось тупиком.

Доу Шиюн откровенно сказал:

— Пятый брат поведал мне обо всех последних событиях в доме, — произнес он, погружаясь в молчание. Доу Дуо терпеливо ждал, прежде чем задать вопрос:

— И что же Юаньцзи сказал тебе?

— Пятый брат отметил, что требования зятя хоть и понятны, но не совсем справедливы, — отвечал Доу Шиюн. — Однако после того, что произошло с Гуцю, он, как брат, имеет право быть расстроенным и требовать от семьи Доу компенсации в интересах Шоу Гу. Если бы мы оказались на его месте, то, возможно, поступили бы даже более жестко.

Если бы не случайность, что инспекционная поездка господина Вана совпала с периодом Цаньсу , три семьи могли бы сесть за стол переговоров. Мы могли бы обсудить сумму, которую семья Чжао посчитала бы разумной, а вы — приемлемой. Или даже полностью отвергнуть требования зятя и позволить господину Вану забрать свою дочь обратно. Возможно, господин Ван понял бы нас. Однако сейчас время упущено.

Семья Чжао может себе это позволить, но есть важные дела, которые нельзя откладывать. Если господину Вану будет объявлен импичмент, возможно, не найдётся другого чиновника с таким же авторитетом и решительностью, который мог бы расследовать и запретить торговлю лошадьми на границе.

Желание императора стабилизировать северо-запад так и останется лишь словами, а министр Цзэн вновь окажется под угрозой отставки. Пятый брат просил меня убедить тебя посмотреть на ситуацию шире и тщательно всё обдумать, прежде чем предпринимать какие-либо действия.

Доу Чжао недовольно надула губы.

В прошлой жизни Ван Синьи смог лишь закрыть рынки, но не смог полностью запретить торговлю.

Но если двор отказывался, разве это означало, что пограничные генералы оставались без средств? Чем же тогда питались командиры Пяти армейских комиссий?

Запрет на торговлю лошадьми был так сложно осуществить, потому что эти рынки были источником дохода для северо-западных военных. Именно поэтому Ван Синьи выступал против их открытия. По той же причине Ши Жуйлань чувствовал свою безнаказанность, и никакие цензоры не могли добиться его отставки.

Этот спор о лошадях давно перерос в противостояние между гражданской и военной властью, скрытое за фасадом торговых отношений. В прошлой жизни Доу Шишу удалось добиться импичмента Ши Жуйланя лишь потому, что новый император решил взять контроль над рынками в свои руки. Он назначил Хан Вэя, заведующего дворцовыми делами, одновременно имперским надзирателем в Шэньси, с постоянной резиденцией в Сиане, где тот должен был следить за порядком на границе.

Доу Дуо презрительно фыркнул:

— Мы ведь не питаемся из Восточного особняка. Общая картина? Какое нам до неё дело? У нас нет такого широкого взгляда на мир.

Он всё ещё испытывал раздражение из-за того, что по приказу старшей госпожи его на сутки заперли во дворе.

Его недовольство нарастало, и он с упрёком указал на Доу Чжао:

— Если бы она была моим сыном, я бы без колебаний отдал ей не только половину, но и всё имущество. Но ты хочешь, чтобы какая-то девчонка унесла нашу родовую собственность в чужой дом? Я лучше уничтожу всё семейство Доу вместе с Цзэн Ифэнь!

Доу Шиюн ничего не ответил, лишь нежно погладил Доу Чжао по голове, словно успокаивая её.

В тишине они втроём добрались до Восточного особняка.

Пятый дядя лично встретил их у главных ворот.

— Дядя, — вежливо произнёс он, — я должен был сам прийти и засвидетельствовать почтение, но дело касается не личного вопроса. Здесь необходимо мнение Первой и Второй невесток, поэтому я поставил общественное выше личного. Когда всё уладится, я непременно приду к вам домой, чтобы выслушать наставления и извиниться.

Пятый дядя приветливо улыбался, его взгляд был честен, а тон искренен. Старый господин не находил повода для недовольства, его гнев оставался внутри, а лицо лишь слегка потемнело. Он молча последовал за Пятым дядей в главный зал.

Доу Шиюн передал свою дочь Туонян:

— Будь умницей, поиграй пока там. Я потом зайду за тобой к Шестой тёте.

Доу Чжао кивнула. Дождавшись, пока дед и отец войдут в зал, она обошла его снаружи и, выбрав подходящий момент, снова пробралась внутрь.

Пятый дядя говорил:

— …Поразмыслив, я пришёл к выводу, что семейству Восточного Доу следует подготовить приданое для Шоу Гу!

— Ты с ума сошёл?! — Доу Шиюн и Доу Дуо не смогли скрыть своего потрясения. Особенно дед — его лицо стало пепельным. — Ты вообще понимаешь, что говоришь? Ты знаешь, сколько стоит половина собственности Западного особняка? Это же наше родовое наследие! — С этими словами он повернулся к вдовствующей госпоже.

Она опустила голову и продолжала спокойно пить чай, не выказывая ни малейшего волнения, как будто её сын не только что отказался от всего их наследства, но и просто отдал ей фарфоровую чашку.

— Я понимаю, — мягко произнёс Пятый дядя, его голос был тёплым, как весенний ветерок. — Наши предки усердно трудились, чтобы оставить нам это богатство, разве не для того, чтобы наши потомки жили лучше? Но если эта собственность становится обузой, то от неё не стоит сожалеть. В этом мире процветают лишь те, кто обладает добродетелью. Я верю: даже если мы откажемся от родового достояния, наша жизнь станет только богаче и славнее.



[1] Цаньсу (參肅) — девиз правления (年號, няньхао) вымышленного императора, использовавшийся в поздний период династии Мин

Вернуться к оглавлению

Отправить комментарий

1 Комментарии

Реклама