Доу Чжао хотела было что-то сказать матери, но, вспомнив о служанках и молодых наложницах, всё ещё запертых в боковой комнате, почувствовала головную боль. Она быстро села в постели и громко позвала отца.
Если бы мать была умнее, она бы догадалась и отнесла её к отцу. В крайнем случае, если дед начнёт ругать, всегда можно свалить вину на неё. Ну подумаешь, разве дедушка станет бранить невинного ребёнка?
Однако она переоценила как проницательность матери, так и собственное влияние.
Мать нахмурилась и раздражённо произнесла:
— Уже так поздно, а ребёнок всё ещё не спит?
Затем она велела:
— Нянюшка Ю, забери девочку. У меня от её криков голова болит.
Нянюшка Ю с извиняющимся тоном кивнула и ловко начала одевать Доу Чжао:
— Четвёртая барышня, будьте умницей. Нянюшка отведёт вас к кормилице. Не плачьте...
Доу Чжао была настолько расстроена, что едва не закатила глаза, как это делают деревенские женщины в их усадьбе. Как можно быть настолько наивной? Если бы она сама была такой, её давно бы уже использовали в своих целях.
Она вцепилась в полог кровати, не в силах сдержать слёз, и звала отца. Наконец, нянюшка силой унесла её в тёплую комнату за внутренними покоями.
Как только мать ушла, Доу Чжао сразу же успокоилась. Она позволила переодеть себя и уложить на кан, словно куклу. Нянюшка молча поправила её волосы, задумчиво глядя на неё. Затем, тихо, словно разговаривая сама с собой, она произнесла:
— И вам, четвёртая барышня, тоже показалось, что сегодня всё как-то… не так? — Она помолчала, а затем добавила: — Я хочу тайком сходить и посмотреть, что там происходит. А вы будьте хорошей девочкой и тихонько полежите. Договорились?
Доу Чжао с удивлением распахнула глаза. Кто бы мог подумать, что нянюшка Ю окажется такой проницательной! Она энергично закивала, словно цыплёнок, клюющий зёрнышки.
Нянюшка Ю на мгновение растерялась, но затем ласково улыбнулась:
— Наша четвёртая барышня — умница, она всё понимает. Не то что седьмая госпожа…
Вдруг она осеклась:
— Что я говорю ребёнку…
Она повернулась и позвала служанку:
— Ханьсяо, побудь здесь с четвёртой барышней. Я пойду в зал Хэшоу, посмотрю, как там дела.
Ханьсяо, семнадцати-восемнадцатилетняя девушка с кротким и рассудительным лицом, удивилась, но быстро взяла себя в руки и с готовностью ответила:
— Хорошо. Если что-то понадобится, я сразу же пошлю Шуанчжи за вами.
Нянюшка одобрительно кивнула и скрылась за занавесью.
Ханьсяо села рядом на кан. Убедившись, что четвёртая барышня не плачет и даже ведёт себя почти по-взрослому, она мягко улыбнулась:
— Барышня, может, вас покачать?
Доу Чжао покачала головой.
— Тогда, может быть, сыграем в «кошачью колыбель»?
Нет, не стоит снова засыпать в «кошачьей колыбели», — покачала головой Доу Чжао.
— А что вы хотите? — удивилась Ханьсяо.
— Я буду ждать… няню, — твёрдо произнесла Доу Чжао.
Ханьсяо в недоумении посмотрела на неё. Не обращая внимания на её взгляд, Доу Чжао подвинула к себе большую подушку, облокотилась на неё и погрузилась в размышления.
Ханьсяо усмехнулась, укрывая её лёгким одеялом.
Доу Чжао и сама замечала странности в поведении отца, но как же няня Ю смогла так быстро догадаться? Что она увидела и чего не заметила она сама?
Голова её начинала тяжелеть. Нет, нужно дождаться возвращения нянюшки. Необходимо разобраться, что же произошло.
И ещё один вопрос — кто такая Туонянь?
Доу Чжао тряхнула головой, пытаясь прогнать сон. Но через пару вздохов её веки снова опустились.
Нельзя спать!
Вдруг она снова окажется в той другой реальности, с глициниями[1]?
— Ханьсяо… — тихо произнесла она. — Позови… няню…
— Нельзя, — Ханьсяо с нежной улыбкой покачала головой. — Мне велено быть с вами.
— Я… буду послушной! — с решимостью в голосе воскликнула Доу Чжао.
Ханьсяо задумалась, наблюдая за всё более серьезным лицом девочки. Наконец, нехотя, она согласилась:
— Хорошо. Я схожу, посмотрю, чем занята нянюшка Ю.
С этими словами она подозвала Шуанчжи — молодую служанку с круглым лицом.
Шуанчжи осталась с Доу Чжао. Вскоре Ханьсяо вернулась и сообщила:
— Барышня, нянюшка Ю и госпожа отправились к старому господину.
— О! — в волнении воскликнула Доу Чжао, подавшись вперед. — Позови няню!
— Ни за что, — решительно ответила Ханьсяо. — Если об этом узнают, мне несдобровать.
Это было правдой. Доу Чжао сама вела хозяйство и знала, что в подобных случаях наказание может быть суровым.
Ей оставалось только ждать. Ожидание наполняло её раздражением и ощущением беспомощности. Как же ей хотелось той свободы, что была в другом сне, под сенью глициний, где она могла делать всё, что пожелает…
Время тянулось мучительно медленно.
Мать не возвращалась, и нянюшки тоже не было рядом. Веки Доу Чжао слипались, и она больше не могла их открыть.
Сон окутал её, словно тёплое и тяжёлое весеннее одеяло. Казалось, прошла лишь секунда, а может, целая тысяча лет, прежде чем она очнулась.
Без раздумий, она вскочила на ноги.
— Четвёртая барышня! — раздался рядом знакомый голос.
Она открыла глаза и увидела перед собой круглое лицо Шуанчжи. Облегчённо выдохнув, она поняла, что всё ещё здесь, всё ещё во сне.
Земля вновь обрела опору под её ногами.
— А где Ханьсяо? Няня? Мама? — сразу же спросила она.
— Ханьсяо позвала нянюшка Ю, — с улыбкой ответила Шуанчжи, помогая ей одеться. За дверью молодая служанка уже приготовила горячую воду. В тёплой комнате снова забурлила жизнь.
Свет за окнами был уже ярким.
— Где Ханьсяо? — уточнила Доу Чжао, прищурившись.
— У старого господина, — ответила Шуанчжи и тут же нахмурилась, заметив кого-то за занавесью.
— Кто это тут крадётся за пологом? — строго спросила она.
И служанка, не раздумывая, подняла занавес…
[1] Глициния — аллюзия на другой, параллельный мир, связанный с предыдущим сновидением Доу Чжао. В китайской культуре глициния символизирует память, любовь и непреходящее чувство.
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии