Blossom/Девять оттенков пурпура — Глава 93. Отказ (часть 2)

К счастью, она успела договориться о встрече с У Шанем. Ещё несколько дней промедления, и ситуация могла бы выйти из-под контроля.

С улыбкой на лице, делая вид, что ничего не понимает, она спросила бабушку, почему та вдруг решила одарить её. Приняв коробочку с золотыми шпильками, инкрустированными южными жемчужинами, Доу Чжао притворно восхитилась:

— Раз ты их мне подарила, они теперь мои. Назад не заберёшь, слышишь?

Бабушка рассмеялась, её лицо озарилось радостной улыбкой.

Лишь после этого Доу Чжао отправилась к Шестой тётке.

Она прожила здесь уже много лет, и госпожа Цзи по-прежнему заботливо сохраняла её прежнюю комнату в западном крыле. Доу Чжао иногда оставалась здесь на ночь — это место давно стало её вторым домом. Её появление никого не удивило.

Они с госпожой Цзи немного поговорили о цветах и растениях, прогулялись под навесами и вдоль заднего двора, и только потом появился У Шань.

— Напиши мне веер, — попросила Доу Чжао, как будто это было самым обычным делом. — Такой же, как тот, что ты делал для Третьей невестки.

У Шань покраснел и украдкой взглянул на госпожу Цзи.

— Ступай, ступай, — с улыбкой сказала она. — У Хуэй и остальных в кабинете всё готово — и кисти, и тушь.

У Шань с почтительным поклоном удалился в кабинет Доу Чжэнчана.

Доу Чжао последовала за ним, как бывало и прежде.

Госпожа Цзи тем временем уселась на кан с книгой учёта, подсчитывая расходы последних месяцев.

— Хозяйка, может быть, стоит отправить кого-нибудь за ними проследить? — тихо спросила Цаймэй.

— В этом нет необходимости, — ответила госпожа Цзи, не поднимая глаз от счетов. — Это только вызовет лишние подозрения. Нехорошо.

Цаймэй понимающе кивнула, но, подняв взгляд, заметила, что окна кабинета, выходящие на юг, распахнуты настежь. Из главного зала, из боковых комнат и даже просто проходя по двору, можно было видеть, как У Шань склонился над столом, а Доу Чжао рядом молча растирала ему тушь.

Они были так открыты в своей беседе, так естественны в поведении, что Цаймэй стало стыдно за свою прежнюю мысль.

Госпожа Цзи мельком взглянула в сторону кабинета, удовлетворенно кивнула и вновь опустила взгляд на свои счета.

В этот момент в дом вошёл Цзи Юн.

Щёлкнув языком, он окинул взглядом молодых людей, сидящих за столом.

— И правда, детская привязанность, — пробормотал он.

Он почтительно поклонился госпоже Цзи, а затем, усмехнувшись, указал в сторону кабинета:

— Тётушка, вы не собираетесь за ними присмотреть?

— Благородный человек открыт и честен, мелочный же подозрителен во всём, — с наигранной строгостью произнесла госпожа Цзи. — Они ведь даже не пытаются скрыть свои истинные чувства. Разве я могу им помешать?

— Ладно, ладно, всегда я оказываюсь крайним, — с улыбкой произнёс Цзи Юн, нежно разминая ей плечи. — Тётушка, а вы действительно одобряете четвёртую кузину и У Шаня? Я вот не вижу в этом У Шане ничего особенного…

— Что главное в супружеской жизни? — отмахнулась госпожа Цзи. — Главное — это взаимное соответствие. А они, на мой взгляд, вполне подходят друг другу.

Цзи Юн кивнул, но его взгляд оставался настороженным, как у охотника, заметившего добычу.

А в это время в кабинете Доу Чжао тихо произнесла:

— Я слышала о помолвке… Но я не хочу выходить замуж так рано.

Значит, она знала!

У Шань покраснел, и в его ушах зазвенело. Он не совсем понял, что она имела в виду, когда говорила, что не хочет выходить замуж, но поспешил произнести:

— Я тоже не стремлюсь к раннему браку. Сначала я хочу сдать провинциальные экзамены. А потом… я не подведу тебя. Не переживай… Можешь пожить у себя ещё пару лет, пока не будешь готова…

Его слова звучали так трогательно и смущённо, что у Доу Чжао защемило в груди. Она хотела ответить ему тем же, но слова застряли у неё на языке. Наконец, собравшись с силами, она произнесла:

— Я уже обручена.

— Что? — У Шань широко раскрыл рот от удивления.

— Ты, должно быть, слышал… Ещё при жизни моя мать устроила для меня этот брак. Свадебные дары до сих пор хранятся у моих дядей. Мои дяди недовольны той семьёй и не поддерживают с ними связей. Но я… я не могу забыть о той помолвке. Я не могу выйти за тебя.

Цвет сошёл с лица У Шаня, и он побледнел, словно стена. Кисть выпала из его рук и упала на веер, мгновенно оставив чёрное пятно поверх алых слив.

— Четвёртый брат У, — с нежностью произнесла Доу Чжао, — я всегда относилась к тебе как к старшему брату. Я убеждена, что твоя будущая жена будет в тысячу раз добрее и лучше меня.

Она попыталась утешить его, но слова звучали неубедительно. У Шань не двигался, склонив голову, словно глиняная статуя.

Доу Чжао вздохнула и поднялась:

— Я пойду. Береги себя, Четвёртый брат У.

— Подожди, — раздался хриплый голос, когда она уже была у порога. — Если… если та семья так и не явится свататься… я… я буду ждать тебя…

У Шань был самым добрым человеком, которого она встречала за две жизни. Если бы не всё, что ей пришлось пережить, разве она не выбрала бы его без сомнений?

Но теперь её сердце было покрыто шрамами. Она могла почувствовать тепло, но не могла ответить на него.

Она покачала головой:

— Четвёртый брат У, спасибо. Но я уже приняла решение — и не изменю его.

У Шань пошатнулся и, как срубленный, рухнул на стоявший позади стул.

Доу Чжао молча вышла из кабинета.

Не стоит больше гадать — Цзи Юн не перерождённый или не переселённый…

 

Вернуться к оглавлению