Blossom/Девять оттенков пурпура — Глава 94. После всего (часть 1)

Когда Доу Чжао вышла из кабинета Доу Чжэнчана, её встретил Цзи Юн.

— Уже уходишь? — с улыбкой спросил он. — Почему бы не задержаться ещё ненадолго? — При этом он многозначительно взглянул в сторону кабинета.

Доу Чжао напомнила себе: «Не смотри на непристойное, не слушай непристойное».

Этот человек, казалось, получал удовольствие от того, чтобы вмешиваться в чужие дела. И это при том, что он сдал императорские экзамены! Где же его учёность?

Доу Чжао была недовольна, но из вежливости слегка кивнула и направилась в комнату госпожи Цзи.

Цзи Юн, обернувшись, увидел, как У Шань по-прежнему сидит внутри, бледный, как мел, словно деревянная курица — ни жив, ни мёртв. Он окликнул его, но У Шань лишь с силой захлопнул окно с громким «бах».

Цзи Юн нахмурился, постоял с минуту в раздумье и последовал за Доу Чжао в комнату госпожи Цзи.

Доу Чжао прощалась с шестой тётей.

Госпожа Цзи держала её за руку с нежной улыбкой:

— Когда будет время, обязательно навещай шестую тётушку.

Как будто предчувствуя, что больше не увидит её, Доу Чжао почувствовала укол вины.

Шестая тётя относилась к ней с материнской заботой, а она...

— Боюсь, я буду приходить так часто, что вам придётся меня выгонять, — с улыбкой пошутила Доу Чжао.

Но Цзи Юн, не переставая, заметил:

— Разве ты не говорила, что попросила У Шаня расписать веер? Где он? — Он окинул её взглядом с ног до головы. — Неужели У Шань не умеет рисовать? Хочешь, я сам тебе нарисую? У меня хорошо получается — я ведь учился у самого Чжоу Люи из Цзяннани!

У Доу Чжао начала болеть голова, но она не могла нагрубить шестой тёте. С лёгкой улыбкой она произнесла:

— Четвёртый брат У сказал, что отдаст его слуге, который передаст его в Западное поместье, как только рисунок будет готов.

— Вот как? — произнёс Цзи Юн, собираясь что-то добавить, но госпожа Цзи поспешно его остановила:

— Цзяньмин, ты же говорил, что собираешься в горы Тай встречать рассвет. Всё ли ты собрал? Ничего не забыл?

Цзи Юн скривился, но больше ничего не сказал.

Доу Чжао заметила в глазах госпожи Цзи короткую вспышку усталой беспомощности.

Она тут же поднялась:

— Шестая тётя, я пойду. Вечером пришлю тебе жасмин, как обещала.

— Спасибо, Шоу Гу, — улыбнулась госпожа Цзи и велела главной служанке Цаймэй проводить её. А потом, не удержавшись, обратилась к Цзи Юну:

— Что дед тебе говорил? «Говори меньше, наблюдай больше». Не подведи его!

Цзи Юн пробормотал:

— Знаю…

Но всё равно добавил:

— Буду стараться.

— Мне кажется, что У Шань не обладает ни грацией, ни достоинством. Он совершенно не подходит Шоу Гу. Кто вообще организовал эту помолвку? Это же просто несообразно!

Госпожа Цзи была так рассержена, что на мгновение потеряла дар речи.

— Что за вздор ты говоришь? Какое тебе дело до того, достоин он или нет?

Цзи Юн замолчал.

Только тогда выражение лица госпожи Цзи смягчилось, и она тихо произнесла:

— Порой всё не так просто, как кажется. Не спеши с выводами.

— Понятно, — отозвался он, почтительно поклонился и вышел.

Госпожа Цзи посмотрела вслед его высокой, прямой, как сосна, фигуре и тяжело вздохнула.

…

В это время Доу Чжао дала Сулань распоряжение:

— Ты должна как можно чаще посещать Восточное поместье. Если услышишь что-нибудь, сразу же докладывай мне.

Сулань была не по годам сообразительной. До её появления Доу Чжао не удавалось наладить отношения с Восточным поместьем, но с её приходом её осведомлённость значительно возросла.

Сусин, её верная помощница, нерешительно заметила:

— Молодая госпожа, может быть, стоит обсудить это с госпожой Цуй? Или хотя бы посоветоваться с седьмым дядей в столице…

Она тоже считала семью У достойной парой.

Доу Чжао пришлось найти оправдание:

— Семья У тесно связана с моим пятым дядей, который мечтает стать первым министром и соперничает с Ван Синьи. А я… Я просто хочу спокойно жить, не вовлекаясь во всё это.

Сулань наклонила голову:

— А если пятый дядя победит? В исторических романах говорится, что те, кто помогает великим людям, потом становятся министрами. Если мы поддержим пятого дядю сейчас, он наверняка будет хорошо относиться к молодой госпоже…

— А если он проиграет? — прервала её Сусин, слегка стукнув сестру по лбу. — Мы не вмешиваемся в дела других, и они не будут вмешиваться в наши. Как сказала молодая госпожа, мы ни за кого не заступаемся, просто живём своей жизнью. Если ещё раз услышу такую хитрую болтовню — встанешь в стойку на полдня!

Сулань высунула язык и прижалась к руке Доу Чжао.

Та вдруг вспомнила свою дочь Инь’эр — она тоже любила прижиматься к ней и кокетничать, когда её ругали. Сердце Доу Чжао сжалось, и она нежно обняла Сулань за плечи.

— Молодая госпожа, это вы её избаловали, — с упрёком сказала Сусин, но улыбка коснулась и её глаз, и губ.

Доу Чжао рассмеялась — и вдруг с удивлением поняла, что уже не может ясно вспомнить лица своих детей. В глубинах памяти остались лишь смутные образы — то их игривость, то сдержанное почтение.

Она посмотрела в окно — и слёзы невольно навернулись на глаза.

Сулань и Сусин обменялись встревоженными взглядами, и Сулань чуть сжалась.

— Всё хорошо, — произнесла Доу Чжао, вытирая слёзы. — Просто… нахлынули воспоминания.

Сулань достала из-за пазухи маленький мешочек, открыла его и протянула Доу Чжао кусочек османского пирожного.

— Молодая госпожа, это купила мне сестра. Когда я скучаю по папе, я ем кусочек — и мне становится легче. Съешьте тоже, чтобы не грустить.

Доу Чжао взяла пирожное и, несмотря на слёзы в глазах, откусила кусочек.

— Вкусно! — произнесла она, и её голос задрожал от удовольствия.

Сулань улыбнулась, и её улыбка, словно солнечный луч, осветила сердце Доу Чжао.

Сусин отвернулась, чтобы скрыть слёзы, которые предательски блестели в уголках её глаз.

 

Вернуться к оглавлению