Девять оттенков пурпура — Глава 96. Возвращение (часть 1)

К середине шестого месяца история с ограблением Пан Кунбая, наконец, подошла к своему завершению.

Пан Юлоу, первоначально желавшая заступиться за своего племянника, теперь оказалась под подозрением в подстрекательстве к преступлению, как и Ван Инсюэ. Госпожа Ван Сюй, конечно, отказалась признать вину дочери, переложив всю ответственность на свою невестку. Она утверждала, что Пан Юлоу обманула бедную девочку и вынудила её участвовать в этом деле. Госпожа Ван Сюй даже пригрозила развестись с Пан Юлоу.

Ван Чжишао вместе со своими сыновьями, Ван Таном и Ван Шанем, опустился на колени перед покоями своей матери, умоляя сохранить их брак. Только тогда госпожа Ван Сюй смягчилась и велела Пан Юлоу вести себя послушно в её присутствии. Пан Юлоу не смела возражать и теперь ежедневно усердно прислуживала свекрови, лишь бы унять бурю. О Пан Кунбае она больше не упоминала.

Доу Шиюн был в гневе.

Он дал Ван Инсюэ экземпляр «Наставлений для женщин» и велел ей переписать его тысячу раз в своей комнате, не выходя за порог, пока не завершит задание. Управление внутренними делами он передал жене Гаошэна, тем самым полностью лишив Ван Инсюэ её прежней власти. Более того, он назначил день, когда отправит её обратно в родной дом в Чжэндине, на воспитание ко Второй старшей госпоже.

Госпожа Ван Сюй была в шоке. Её всегда беспокоило, что у Ван Инсюэ нет сыновей. Если в её возрасте вернуться в Чжэндин, можно ли надеяться на рождение наследника? Она начала умолять Доу Шиюна. Однако тот был непреклонен, проявив такую твёрдость, какой раньше за ним не замечалось.

Не видя иного выхода, госпожа Ван Сюй обратилась за помощью к Доу Шишу. Тот лишь улыбнулся и сказал:

— Это дело Седьмого брата. Как старший, я не стану вмешиваться.

Однако он сделал намёк.

— Даже если бы я или госпожа Шоу поддержали Седьмую невестку и сказали, что раз семья Пан готова выплатить двадцать тысяч лянов серебром, то это будет лучшим решением, Седьмой брат всё равно не согласится…

В глазах госпожи Ван Сюй запылал гнев. Вернувшись, она потребовала, чтобы семья Пан выплатила семье Доу двадцать тысяч лянов серебра.

Но у семьи Пан не было таких денег.

— Тогда забирайте вашу дочь обратно, — холодно сказала она. — В нашей семье ей не место, она обуза.

Пан Юлоу пришла в ярость и отправила управляющего уговаривать своих трех братьев:

— Пока у нас есть гора, не иссякнет и дров. Без поддержки семьи Ван, даже имея горы серебра, мы не сможем себя защитить!

Пан Цзинлоу обратился к отцу:

— Мы, конечно, не можем продать родовое имущество. Но трактиры Второго брата, чайные дома и ломбарды Третьего — всё это должно стоить как минимум двадцать тысяч. Если не хватит, заложим лавку — с таким залогом они охотно дадут нам взаймы. Мы всё ещё можем подняться.

Та лавка принадлежала Пан Цзинлоу.

Старик Пан согласно закивал и, не дожидаясь согласия Пан Инлоу и Пан Силоу, немедленно приказал распродать имущество. Собрав двадцать тысяч лянов, он передал их в западный дом Доу.

Пан Инлоу и Пан Силоу, снеся ворота, бросились в погоню за Пан Цзинлоу, размахивая кулаками.

Госпожа Чэнь, жена Пан Цзисю, скрестив руки, с любопытством наблюдала за происходящим. Пан Цзисю, в свою очередь, не мог сдержать возмущения:

— Что ты стоишь? Иди разнимай Второго и Третьего дядек! Если с отцом что-то случится, я с тобой разведусь!

Но госпожа Чэнь не испугалась. Пан Цзисю грозился разводом как минимум дважды в день, вероятно, чтобы успокоить себя.

Схватив мужа за ворот, она потащила его в комнату:

— После того, что натворил Пан Кунбай, семья Доу ещё не прибила его на месте. А ты хочешь, чтобы я ещё и в драке тебе помогала? Мечтай! — с отвращением произнесла она и, велев служанке собирать вещи, добавила: — Мы поедем ко мне в родительский дом и останемся там, пока всё не уладится.

Пан Цзисю поспешил уйти, но госпожа Чэнь остановила его, схватив за шиворот, и вернула обратно в приёмный зал.

— Я говорю серьёзно, и тебе лучше меня послушать! — произнесла она, и её лицо приняло суровое выражение, а глаза засверкали. — Мы сейчас же отправимся ко мне домой. Моя мать говорит, что скучает по зятю.

У Пан Цзисю не было ни сил, ни аргументов, чтобы возражать. Он лишь с гневом топал ногами.

Госпожа Чэнь, смеясь, вывела его за дверь.

Во дворе жена Пан Инлоу плакала:

— Пан Цзинлоу, проклятый! Это ты подговорил отца продать нашу лавку! Чем мы теперь будем лечить Кунбая? Мой бедный мальчик… он теперь как живой мертвец…

Пан Цзисю, встревоженный, указал на неё:

— Смотри, что творится!

— А что тут смотреть? — произнесла госпожа Чэнь, не оборачиваясь. — Умрёт — и ладно. Таким, как он, только еду и одежду зря переводить. Жив — и то без толку.

Пан Цзисю был так возмущён, что не мог произнести ни слова.

Госпожа Чэнь подняла руку и втащила его в повозку.

Служанка быстро запрыгнула на запятки повозки, щёлкнула бичом, и пово стремительно умчался от ворот дома семьи Пан…

Доу Чжао, естественно, не желала возвращения Ван Инсюэ. Как говорится, лучше держаться подальше.

Через Сусин она передала семье Пан, что двадцать тысяч — это лишь компенсация. Если они хотят, чтобы она замолвила за них слово перед отцом, то должны принести ещё пять тысяч сверху.

Семья Пан, опечаленная, но не смея возражать, заложила своё имущество под высокий процент, собрала ещё пять тысяч и передала их.

Доу Чжао написала отцу письмо, в котором деликатно изложила свою позицию. Она отметила, что внутренний двор без хозяйки — это всегда повод для пересудов. Раз уж теперь домом управляет жена Гаошэна, лучше оставить Ван Инсюэ при господине, ограничив её общение с родственниками. Однако, говоря откровенно, Доу Чжао вовсе не хотела жить с Ван Инсюэ под одной крышей.

Однако Доу Шиюн был непреклонен в своём намерении проучить Ван Инсюэ. Он согласился оставить её в столице, но предложил отправить Доу Мин в Чжэндин, под опеку Доу Чжао.

Доу Чжао отказалась.

Тем не менее, Доу Шиюн был непреклонен и отправил Доу Мин.

Вернуться к оглавлению