В оживлённом рабочем чате вдруг воцарилась тишина.
Через несколько секунд коллеги, в основном женщины, разразились восторженными «вау», а самые любопытные, не прочь подлить масла в огонь, тут же отметили в сообщении У Фу.
Цэнь Цзинь впервые за долгое время улыбнулась по‑настоящему, словно держала в руках знак победителя, спокойно и уверенно, готовая к любому исходу.
Но уже в следующую секунду телефон завибрировал.
Она и без подсказки знала, кто звонит,догадаться можно было хоть по волоску.
Цэнь Цзинь нажала на приём.
Голос У Фу прозвучал у самого уха:
— Что ты задумала?
— Как я могу оформить развод, если не могу до тебя дозвониться? — спокойно ответила она.
Мужчина говорил с высока:
— Сколько тебе лет, а всё ещё ведёшь себя по‑детски.
— По‑детски? — она усмехнулась. — Почти тридцать, а играешь в блокировки. Это ли поступок взрослого мужчины? Что, чтобы оформить документы, мне теперь нужно записываться к тебе на приём?
У Фу нахмурился:
— Разве не ты первой удалила меня из Вэйсина? Я просто поставил блокировку. Ты всегда действуешь по принципу «навредить другому и самой пострадать». Разве не стыдно устраивать такие сцены в общем чате?
— Стыднее тебе, — отрезала она. — Всё равно я увольняюсь.
Её упрямство лишило его слов. Он перевёл разговор:
— Ты читала соглашение?
— Какая разница, — холодно произнесла Цэнь Цзинь. — Это всего лишь исповедь эгоиста.
— Даже не зная, что там написано, ты уже кричишь? — в его голосе мелькнула усмешка. — Сначала сбежала, потом столько дней избегала разговора, а теперь вдруг решила разобраться? Прочти документ внимательно, слово за словом. Иначе я не рискну подписывать: с твоими вспышками гнева ты ещё передумаешь и обвинишь меня.
— Значит, всё‑таки есть, чего ты боишься, — её лицо застыло, а внутри стало так же холодно, как зимнее озеро.
Когда же началось это, их бесконечные ссоры, где каждый бил в ответ, не щадя другого?
Ближайшие люди — супруги, но и самые чужие тоже они. Им стало лень думать друг о друге, они больше не боялись разрушить то, что связывало.
— Я не похожа на тебя, У Фу, — сказала она тихо, но твёрдо. — Мне всё равно, что я получу. Всё, чего у тебя нет, у меня есть, а что у тебя есть, мне не нужно. Я была с тобой не ради выгоды. А ты? Прочти соглашение: если там написано, что ты уходишь ни с чем, ты согласишься?
Она уже не щадила его гордость, готовая раздавить её в пыль.
На том конце линии повисла пауза, голос стал ровным, почти усталым, как небо, полное туч, но так и не пролившее дождь.
— Чувствуешь? Вот это, твоя власть, твоя холодная уверенность. Ты всегда смотришь свысока, всегда подозреваешь и обвиняешь. После той истории ты решила, что я изменил, что из‑за ребёнка я стал к тебе несправедлив. Но разве ты не понимаешь, почему я был с тобой и почему теперь ухожу?
— А ты понимаешь, почему я была с тобой? — её голос дрогнул. — Я шла против воли родителей, боролась за этот брак, а теперь всё впустую. Развод предложил ты, и я ещё должна благодарить? — горло пересохло, она с трудом сглотнула. — Ты добился успеха, но для меня ты больше ничто. Не строй из себя жертву, У Фу, ты вовсе не невиновен.
Она помолчала и добавила:
— Я всегда была такой. Раньше ты это принимал, а теперь не можешь? Не ищи оправданий своей измене.
— Раньше ты была другой, — возразил он без колебаний, но спокойно, будто устал спорить. — Возможно, мы оба изменились. В том, что наш брак зашёл в тупик, виноваты оба.
— Да, — Цэнь Цзинь сжала зубы. — Только перестань всё время перекладывать вину на меня. Тот, кто всегда настаивает, что один хлопок не звучит, , это ты.
— Хватит, — голос У Фу стал глухим. — Я не хочу больше этой бессмысленной перебранки. Мы с прошлого года только и делаем, что обвиняем друг друга. Я добавлю тебя обратно в Вэйсин, ты подтвердишь, я пришлю электронную версию соглашения. Прочти внимательно, отметь, с чем не согласна. Мы обсудим. Цэнь Цзинь, я не так плох, как ты думаешь. Я просто хочу, чтобы всё закончилось спокойно.
Он оборвал связь.
В гостиной мгновенно воцарилась тишина.
Цэнь Цзинь обняла подушку, словно щит, защищающий от невидимых ударов, от холода, что поднимался изнутри.
Глаза медленно наполнились слезами, ей было обидно и злобно: ведь ясно, что первым предателем был У Фу, а теперь обвиняет её, будто она, палач, уничтоживший любовь.
Она сильно сжала губы, вытерла уголки глаз, открыла Вэйсин и приняла его заявку.
Тут же всплыло уведомление о передаче файла — соглашение о разводе.
Цэнь Цзинь нажала «принять» и, сжав губы, стала читать.
Документ был безупречен — чёткий, справедливый, словно образец для юристов. Но именно эта безупречность ранила сильнее всего: как отточенное лезвие, он разрезал их жизнь, отделяя одно от другого.
Она закрыла файл и посмотрела на пустой экран чата.
Весь экран пуст, любое слово было бы лишним. Так выглядел их брак.
А ведь когда‑то они понимали друг друга без слов. Даже в самые трудные дни разлуки, когда жили в разных странах, он улыбался, глядя на неё в видео, будто мог смотреть всю ночь.
Как же горько: всё это — радость, ссоры, смех и слёзы — теперь умещается в документе весом в несколько десятков килобайт.
Цэнь Цзинь выдохнула, закрыла страницу и, обессилев, опустилась на диван.
Ли У поставил будильник на 15:50, чтобы успеть собрать вещи и ровно в 4 выехать в школу, не задерживая Цэнь Цзинь.
Но прошло уже почти пятнадцать минут, а она так и не позвала его.
Он вышел из комнаты, тихо приоткрыл дверь и прошёл в гостиную.
На диване спала Цэнь Цзинь. Поза её была не расслабленная, а настороженная: она сжимала подушку, будто защищаясь, а край пледа сполз на пол, как пролитый кофе.
Она спала так же, как в ту ночь в машине, с бледностью и эфемерностью, которые нельзя оскорблять.
Ли У молча смотрел на неё, потом поднял упавший плед и осторожно накрыл.
Но Цэнь Цзинь спала неглубоко: от лёгкого движения она проснулась и приоткрыла глаза.
Их взгляды встретились. Юноша мгновенно выпрямился, будто пойманный на месте преступления, и глотка дернулась, он немного нервничал.
— Который час? — спросила она, не замечая, что на ней уже лежит плед.
— Четыре пятнадцать.
— Что? — она замерла, потом вскочила, торопливо пригладила волосы. Расстояние между ними сократилось, и Ли У вдруг оказался совсем близко. Он моргнул, отступил на полшага, стараясь не смотреть прямо.
— Надо ехать в школу… чуть не забыла, — пробормотала она, зевая.
Она попыталась обойти его, но он направился в ту же сторону.
Цэнь Цзинь изменила направление, и снова столкнулась с ним. История всегда так повторяется.
— Что ты делаешь? — холодно спросила она.
— Прости… не специально, — он поспешно отступил, освобождая проход.
Цэнь Цзинь ничего не ответила и быстро ушла в спальню. Её раздражение было очевидно.
Ли У выдохнул, но сердце снова сжалось. Зачем он вообще вмешался?
В дороге Цэнь Цзинь молчала, глядя прямо перед собой. Лицо оставалось непроницаемым.
Ли У, по натуре сдержанный, тоже не решался заговорить.
Когда они проезжали мимо улицы с закусочными, в салон ворвался острый аромат перца. Цэнь Цзинь бросила взгляд в окно и наконец произнесла:
— Хочешь, купим что‑нибудь перекусить в общежитие?
— Не нужно, — поспешно ответил он.
— До начала вечерних занятий успеешь поесть в столовой?
— Конечно, успею.
— Вы, мужчины, ещё как самоуверенны, — сказала она с лёгкой усмешкой.
— Что?.. — он не понял подтекста.
— Если не успеешь, купишь что‑нибудь на перемене, — добавил он, стараясь сгладить неловкость.
— Понятно, — равнодушно откликнулась она.
И тут Ли У понял, она просто срывает злость.
Ещё днём он слышал её разговор по телефону — голос был резкий, но слова тонули в тишине квартиры. Он не подслушивал: у каждого должны быть свои тайны.
Не зная подробностей, он лишь чувствовал тяжесть и не хотел усугублять её настроение.
Цэнь Цзинь тоже ощутила, как воздух рядом резко стал тяжелым.
Она знала: из‑за своей раздражённости уже не раз случайно обидела этого мальчика, который явно самая невиновная жертва в этом браке.
Сердце слегка заболело. Она выровняла дыхание и спросила мягче:
— Кстати, как у вас кормят в столовой?
— Намного лучше, чем в прежней школе, — честно ответил он.
В Ичжун еда была разнообразной, не то что в его прежней окружной старшей школе, где ученики часто приносили рис и овощи с собой, ставили на огонь железный котел и варили всё вместе, лишь бы утолить голод.
— Что обычно ешь? — спросила она.
— Ну… рис, овощи, — пробормотал он и сам смутился от своей беспомощности.
Цэнь Цзинь тоже не нашла, что сказать.
Она взглянула на его чёткую линию подбородка и произнесла:
— С этого дня каждую неделю, когда будешь приезжать, взвешивайся.
— Вес? — он не понял.
— Да. Записывай показатели. Я должна видеть, что ты прибавляешь.
— Хорошо, — ответил он рассеянно, но в голове зазвенело другое: «каждую неделю приезжать». Эти слова согрели его, и он даже не заметил, что она говорит с ним, как с питомцем.
Он улыбнулся, глядя в окно, стараясь, чтобы она не заметила.
На красном светофоре Цэнь Цзинь заметила, как у него чуть приподнялась щека.
— Что смешного? — спросила она.
Улыбка мгновенно исчезла.
Она не была уверена, смеялся ли он или просто сжал губы от смущения.
Вспомнив слова У Фу о её «давлении», Цэнь Цзинь снова посмотрела на юношу:
— Ли У, я даю тебе ощущение давления?
Он чуть напряг плечи, но быстро ответил:
— Нет.
— Всё‑таки да, — заметила она. — Говори честно.
— Правда, нет, — твёрдо сказал он, глядя прямо. Его тёмные глаза не лгали.
Загорелся зелёный свет.
Цэнь Цзинь снова посмотрела вперёд, улыбнулась, голос стал мягче:
— Хорошо, — сказала она тихо. — Пусть будет так. Я поверю.
