Когда Ли У пришёл в школу, не было ещё и пяти. В комнате царил полумрак, свет никто не включал, и, кажется, ни один сосед по общежитию не вернулся. Он огляделся, повесил рюкзак на спинку стула и уже потянулся за книгой, как вдруг с балконного туалета раздался крик:
— Кто там? Кто пришёл?!
Ли У вздрогнул, но быстро узнал голос Чэн Жуй и, чуть повысив тон, ответил:
— Это я, Ли У.
— А, ты! — донеслось из-за двери. — Я тоже только что пришёл. Сижу тут, понимаешь… Тебе в туалет надо? Я могу побыстрее.
— Не нужно, — после короткой паузы ответил Ли У.
Чэн Жуй, похоже, не собирался прекращать разговор:
— Ты домой ездил?
— Да.
— У тебя, что ли, родственники в Иши?
Ли У не понимал, зачем тот, находясь в столь неподходящей обстановке, перекликается с ним, словно с горы на гору. Разве нельзя дождаться, пока всё закончится, и поговорить потом? Он промолчал, сел за стол и раскрыл сборник задач по физике.
— Ли У?! — не унимался Чэн Жуй.
Ли У упёрся ладонью в висок, голова начинала ныть.
— Почему ты меня игнорируешь? — протянул тот жалобно.
— Делай своё дело спокойно, — не выдержал Ли У.
— Ещё и грубишь! — взвыл Чэн Жуй, изображая обиду. — Смотри, не уподобляйся этому Линь Хунлану! Поболтай со мной хоть немного, скучно же!
— Телефон у тебя где? — спросил Ли У, вздохнув.
— На столе, заряжается. Посмотри, сколько там процентов, и принеси, а?
Ли У сделал вид, будто растворился в воздухе.
Прошло несколько минут, прежде чем Чэн Жуй наконец вышел. Он подошёл к своей кровати, нарочито нахмурился и недовольно бросил:
— Ли У, я в тебе ошибся. Думал, ты не такой, как остальные.
Ли У повернул ручку в пальцах, глянул на него и спокойно произнёс:
— Прости.
— А? — Чэн Жуй опешил. Он ведь даже не требовал извинений.
Новый сосед был красив, особенно глаза: глубокие, чистые, с какой-то беззащитной грустью, от которой невольно хотелось почувствовать вину.
Чэн Жуй смутился, но быстро натянул привычную ухмылку:
— Да я же шучу!
— Ты ел? — спросил он уже другим тоном.
— Пока нет.
— И я нет. Пойдём вместе?
— Хорошо.
Пока комната оставалась пустой, Чэн Жуй решил воспользоваться моментом и наконец разгадать тайну происхождения соседа, уж больно давно его мучило любопытство. Он придвинул стул, сел рядом и, понизив голос, спросил:
— Ли У, у тебя ведь дома что-то случилось, да? Родственники взяли тебя к себе, и потому ты перевёлся сюда? Не бойся, я никому не скажу.
Ли У помедлил, не зная, как ответить, но, подумав, что тот почти угадал, кивнул.
— Вот видишь! — Чэн Жуй самодовольно прищурился. — Я же говорил, у меня нюх как у сыщика. Фуэрможуй1, это я!
Ли У без выражения посмотрел на него.
— Родня, наверное, не очень к тебе? — не унимался тот.
— Ко мне хорошо относятся.
— Тогда почему ты всё время берёшь еду в окне для бедных студентов? Наверняка денег не дают.
— Нет, — твёрдо сказал Ли У, даже с нажимом. — Не выдумывай.
Чэн Жуй не понял, отчего тот вдруг стал таким серьёзным, и, чувствуя себя виноватым, тихо предложил:
— Я просто переживаю за брата. Сегодня я угощаю.
— Не нужно. — Ли У снова повернулся к книге.
— Книжный червь, — буркнул Чэн Жуй и, отодвигая стул, нарочно заскрежетал ножками по полу.
Ли У нахмурился, но продолжил читать. Минуту спустя он глубоко вдохнул и сам заговорил:
— Сегодня я угощаю.
— Правда? — Чэн Жуй просиял. — Только не в окне для бедных, а?
— Не там.
— Отлично! — искренне обрадовался он.
После ужина они зашли в киоск. Чэн Жуй, решив отплатить добром, купил две банки напитков. Половину своей колы он осушил залпом, громко отрыгнул и, смеясь, закинул руку на плечо Ли У. Он был ниже ростом и буквально повис на нём, как младший брат.
В его глазах их дружба после этого вечера перешла на новый уровень. Ли У же, нахмурив брови, молчал и, кажется, о чём-то думал.
Солнце уже скрылось. Небо окрасилось в закат, и стаи голубей возвращались к гнёздам, скользя между алым и тёмно-синим.
Когда они вернулись в общежитие, Линь Хунлан уже был там. Он сидел полуголый, глядя на свой живот и, напрягая мышцы, любовался ими.
— Извращенец! — с порога воскликнул Чэн Жуй.
Линь Хунлан выругался и запустил в него бумажным комком.
— Что ты делаешь? — увернувшись, спросил Чэн Жуй.
— Вчера в душе заметил, что у меня, кажется, появились кубики, — с гордостью сообщил Линь Хунлан, натягивая футболку.
— Не вижу, — фыркнул Чэн Жуй. — Сейчас найду лупу.
Линь Хунлан презрительно фыркнул и перевёл взгляд на Ли У, стоявшего у стола.
— А у тебя есть? — спросил он.
— Что?
— Пресс, конечно. Сейчас у всех есть. — Чэн Жуй поспешил поддеть Линь Хунлана.
— Ну так покажи, — не отставал тот.
Ли У в это время мысленно подсчитывал, как прожить неделю после сегодняшнего ужина, и рассеянно ответил:
— Не знаю.
— Посмотри, и узнаешь, — ухмыльнулся Линь Хунлан.
Чэн Жуй, подзадоривая, добавил:
— Верно! Ли У, покажи, что там у тебя, не стесняйся!
— Зачем? — удивился Ли У.
— Да просто так, — отмахнулся Линь Хунлан. — Мы же парни, что тут такого. Есть — хорошо, нет — тоже не беда.
Ли У хотел поскорее покончить с этим балаганом и вернуться к своим мыслям. Он молча приподнял край толстовки одной рукой.
В комнате воцарилась тишина.
Он сам не знал, есть ли у него пресс, и, чуть нахмурившись, спросил:
— Есть?
В его голосе звучало лёгкое раздражение, но со стороны это прозвучало почти вызывающе.
Чэн Жуй вытаращил глаза и, хлопая в ладоши, произнёс по слогам:
— Кру-той.
Линь Хунлан помолчал и сухо сказал:
— Да у нас одинаково.
Чэн Жуй прыснул от смеха.
— Чего ржёшь! — взорвался Линь Хунлан.
Ли У опустил руку, облегчённо выдохнул и наконец смог вернуться к своим расчётам.
На следующее утро Цэнь Цзинь пришла в офис раньше всех. Коллеги, похоже, снова засиживались допоздна, вокруг было пусто. В последние дни она занималась передачей дел, работы почти не осталось, и жизнь её стала размеренной, чиновничьей: рано ложиться, рано вставать.
Едва она прошла через турникет, как девушка на ресепшене окликнула её:
— Для вас посылка.
Из-за стойки появилась охапка цветов. На упаковке красовался знакомый логотип, тот самый салон, где Цэнь Цзинь заказывала еженедельные букеты. Она нахмурилась, открыла WeChat и написала владельцу: не ошибка ли, ведь подписку она отменила ещё на прошлой неделе.
Ответ пришёл почти сразу: букет от меня лично.
Цэнь Цзинь удивилась, поблагодарила и спросила, какие это цветы.
— Цветок забвения печалей, — ответил флорист.
Она улыбнулась, набрала:
Мой новый офис рядом, не потеряете клиента.
— Сестра, — пришёл ответ, — неужели я только ради прибыли?
Цэнь Цзинь почувствовала тёплое облегчение.
— Всё равно спасибо.
— Не за что.
Она выключила экран, поставила букет в стеклянную вазу и, устроившись за столом, долго смотрела на него. Ярко-жёлтые лепестки горели, как маленькое пламя, освещая её тихий, давно потускневший мир.
И будто освещали её саму.
Цэнь Цзинь достала из букета карточку. На ней было выведено изящной рукой: «Как забыть печали? Не держи их в сердце».
Она опустила взгляд и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему. Кто бы мог подумать, что однажды её тронут до слёз такие простые слова.
В последующие дни Цэнь Цзинь заставила себя выйти из кокона, спокойно встречала взгляды коллег и даже могла смотреть в глаза У Фу, хотя они почти не разговаривали.
Когда она перестала сама себя загонять в угол, жизнь вдруг перестала казаться невыносимой.
Она обратилась к знакомому юристу, чтобы тот проверил соглашение о разводе. Когда дата была назначена, спросила У Фу, удобно ли ему. Тот ответил, что в тот день у него работа, и попросил перенести.
Теперь их переписка напоминала не ссору, а сухую деловую переписку, вежливую и рациональную.
Цэнь Цзинь чувствовала себя словно сторонним наблюдателем, будто внутри неё поселилась другая женщина, сильнее, твёрже, а может, просто уставшая и равнодушная, и именно она вела всё это до конца. Это не было проявлением силы, скорее оцепенением.
Родные и друзья хвалили её за решительность, называли смелой и чистой, но она не ощущала ни гордости, ни утешения.
Всё происходящее можно было описать лишь так: внешне вдохновляюще, но внутри тоскливо.
Однажды вечером Цэнь Цзинь вышла с работы пораньше, договорилась встретиться с подругой.
Подругу звали Чунь Чан, имя звучало так поэтично, что Цэнь Цзинь когда-то захотела познакомиться с ней только из-за него. Они учились в одном университете, на одном факультете, жили в соседних общежитиях, а позже оказались и в одном офисном здании. Судьба явно свела их не случайно.
Они условились встретиться в холле. Когда Цэнь Цзинь спустилась, Чунь Чан стояла спиной, уткнувшись в телефон.
Цэнь Цзинь, усмехнувшись, открыла WeChat и протянула голосовое сообщение:
— Обернись!
Та посмотрела на экран, и в следующую секунду, заметив подругу, расплылась в улыбке, бросилась к ней и крепко обняла.
— Хватит, — засмеялась Цэнь Цзинь, отстраняясь.
— Дорогая! — Чунь Чан схватила её за руки и внимательно осмотрела. — Дай взглянуть, как ты там.
— Всё в порядке, — спокойно ответила Цэнь Цзинь. — Цела и невредима.
— Вот и славно, — рассмеялась подруга. — Сама ешь, сама ходишь, значит, жива. Пошли, сегодня я угощаю.
— Тогда хочу тот морепродуктовый хотпот по тысяче двести с человека, — лениво бросила Цэнь Цзинь.
Чунь Чан поперхнулась, но, стиснув зубы, сказала:
— Идём!
После ужина они заглянули в тихий бар, послушали живую музыку и выпили немного вина.
К десяти вечера Цэнь Цзинь уже чувствовала лёгкое опьянение. Она решила оставить машину у офиса и поехать домой на такси вместе с подругой.
За окном мелькали огни. Она достала телефон и увидела сообщение от Ли У: он получил школьную форму.
Цэнь Цзинь набрала:
Примерил? Подходит?
Ответ пришёл короткий:
Да.
Вспомнив недавнюю историю с покупкой обуви, она не поверила и написала:
Попроси соседа сфотографировать, покажи.
В ответ только многоточие.
В этих трёх точках чувствовалось упрямое нежелание подчиняться. Но вино развязало язык, и Цэнь Цзинь не отступила:
— Что такое, не хочешь?
Долгое молчание. Потом в чате появилась фотография.
На ней — юноша в синей и белой школьной форме, стройный, чистый, словно молодой тополь. Только поза его была неловкой, а выражение лица скованным, будто всё тело говорило: «Мне не по себе».
Цэнь Цзинь прижала кулак к губам и тихо рассмеялась. Какая же она, оказывается, вредная.
Чунь Чан, заметив её улыбку, заглянула через плечо:
— Что там?
И, увидев снимок, ахнула:
— Ого! Это кто?
Цэнь Цзинь приподняла ресницы и лениво произнесла:
— Мой сын.
- Фуэрможуй (福尔摩睿, Fú’ěrmóruì) — искусственно созданное имя/ник, основанное на фонетической аллюзии к Шерлоку Холмсу (福尔摩斯, Fú’ěrmósī); иероглиф 睿 (жуй, ruì) означает «мудрый, проницательный». В целом имя передаёт смысл «Холмс, наделённый проницательностью» и используется как игровое, ироничное или хвалебное обозначение высокого интеллекта. ↩︎
