У Ли У были двухдневные выходные. Времени оставалось вдоволь, и Цэнь Цзинь, снижая напряжение, позволила себе засидеться допоздна. Когда солнце уже поднялось высоко, она нехотя выбралась из постели, не переодеваясь из пижамы, накинула грубую шерстяную кофту и вышла из спальни.
Дверь в гостевую комнату была настежь, оттуда лился яркий дневной свет. Цэнь Цзинь повернула в сторону кабинета, и, как и ожидала, застала там мальчишку. Он сидел за столом, смотрел в конспекты, полностью погружённый в них.
Цэнь Цзинь постучала по дверному косяку, заставив его поднять глаза:
— Во сколько ты встал?
Ли У смутился и запнулся:
— В… в семь.
— Только что экзамен сдал, а заданий всё равно столько? — с недоверием спросила она.
— Даже если нет, я сам нахожу, чем заняться.
— Вот бы мне хоть половину твоего усердия, — вздохнула Цэнь Цзинь, поднимая телефон и заказывая еду. — Через полчаса выходи, пообедаем.
— Хорошо.
Она вернулась на диван, лениво намотала прядь волос на палец и, не зная, чем себя занять, открыла Вэйбо. Экран засветился рекламой йогурта Чуньцуй: на постере сиял популярный актёр, держащий стакан и улыбавшийся так сладко, что казалось, воздух вокруг стал липким.
По стилю Цэнь Цзинь сразу узнала работу коллеги. Она зашла в рабочий чат и написала:
Видела рекламу на главной. Если продажи не поднимутся — это будет несправедливо к твоему таланту.
И при этом она отметила имя автора.
Тот ответил с весёлым смехом:
Главное, что модель красивая.
Цэнь Цзинь улыбнулась, собираясь перекинуться ещё парой фраз, но телефон зазвонил. Увидев имя, она чуть помрачнела и нажала «принять».
— Есть время в ближайшие дни? — без предисловий спросил У Фу.
— Есть.
— Тогда выбери день, чтобы подписать бумажный вариант соглашения. В понедельник утром я возьму отгул, и мы оформим развод.
— Хорошо, — ответила она почти беззвучно.
Несколько секунд в трубке стояла тишина. Потом он сказал:
— У меня ещё остались твои вещи, которые передавала твоя мать. Привезу их сегодня днём.
Цэнь Цзинь поджала ноги на диване и глухо согласилась.
— После переоформления квартиры я съеду с дома на улице Цинпин, — добавил он.
— Я думала, ты захочешь оставить жильё себе.
— Девять миллионов — не каждый может позволить себе такую сумму, — спокойно ответил У Фу. — Тогда я купил его ради тебя. Теперь просто заберу половину того, что вложил. Не стоит превращать это в упрёк.
— А я и не упрекаю, — спокойно ответила она. — Ты слишком восприимчив.
— Мы оба такие.
Цэнь Цзинь усмехнулась:
— Ты, наверное, до сих пор считаешь, что всё пошло наперекосяк из‑за выкидыша, что я изменилась, и потому наш брак развалился.
— Да, — тихо сказал он.
— Нет, — покачала она головой, словно он мог видеть её. — Дело не в ребёнке. Помнишь, когда я сидела дома после операции, ты пришёл и, увидев, как я пью сок, холодно бросил: «Ты ещё жалуешься, что не можешь забеременеть?» Я ответила: «А если и правда не смогу, что тогда?» А ты сказал: «Тогда какой смысл в браке?» Я была поражена. Я думала, ты переживаешь за моё здоровье, за моё состояние, а ты беспокоился лишь о том, смогу ли я рожать. С того дня я поняла: для тебя ценность жены измеряется способностью дать ребёнка. Всё остальное — чувства, годы вместе — оказалось ничем. И, наверное, ты даже не помнишь этих слов.
— Я… — У Фу запнулся. — Сейчас уже всё равно.
— Знаю.
Но забыть невозможно. Эти слова, как шрам, вросли в кость. Пока не трогаешь, не болит, но стоит вспомнить, и всё снова кровоточит.
— Не продолжай, — сказала она.
— Я должна, — упрямо ответила Цэнь Цзинь. — Та фраза ранила меня глубоко. С того дня в моей любви к тебе поселилась ненависть. Понимаешь, «Цэнь‑Цзинь‑превыше‑всего»?
— Если уж вспоминать прошлое, я могу составить трёхсотстраничную презентацию, — сухо отозвался У Фу. — Увидимся позже.
Дверь кабинета оставалась открытой, и её негромкий, но отчётливый голос донёсся по коридору до Ли У. Он отложил ручку и провёл ладонью по лбу.
В её спокойствии слышалась не безразличие, а усталое отчаяние. Он взглянул на электронные часы и впервые почувствовал, как медленно тянется время, как трудно проходит учебное время.
Поздний завтрак перешёл в обед. Цэнь Цзинь заказала целый стол домашних блюд — мясо, овощи, супы, всё ароматное и красиво разложенное. Но аппетита не было: она съела полмиски риса и откинулась на спинку стула, уткнувшись в телефон.
Ли У ел молча, украдкой поглядывая на неё. Когда встал за добавкой, она наконец подняла глаза:
— На этой неделе взвешивался?
— Да.
— Прибавил?
— На ноль целых тридцать пять килограмма, — отчеканил он, подчёркивая точность.
Цэнь Цзинь на миг растерялась, пересчитала в уме и фыркнула:
— Это ж ерунда, пописал, и нет.
Он смолк.
Она наклонилась вперёд, пристально глядя на него. Ли У напрягся, даже глотал медленнее. Её взгляд скользнул по лицу и остановился на миске.
— Ешь вроде нормально. Может, просто слишком устаёшь от учёбы?
— Всё в порядке.
Он всегда отвечал так — одно и то же, неизменно.
— Сколько потратил по карточке? Проверял?
— Триста двадцать шесть юаней девяносто цзяо.
— Всего триста? Ты что, питаешься одной кашей? Или только супом?
— Просто ем как обычно, — тихо сказал он.
— Ах ты… — Цэнь Цзинь застонала, закрыв лицо руками. — Не нужно экономить на мне, не надо! И не вздумай возвращать! Можно хоть раз подумать о себе?
Ли У растерялся, замер с палочками в руке.
Она опустила руки, пряди волос рассыпались по лицу.
— Так ты всё это время притворялся? — холодно спросила она.
— Что?
— При мне ешь с аппетитом, а в школе голодаешь?
— Нет.
— Тогда куда делись деньги?
— Тетрадь с расходами в школе я не взял домой.
Цэнь Цзинь не нашла, что ответить.
Ли У осторожно продолжил есть, не решаясь тянуться к дальним блюдам. Он чувствовал на себе её взгляд, но не смел поднять глаза.
Он не осмеливался смотреть ей в глаза, но мог думать об этом, ведь она не видит.
Он не хотел, чтобы она думала о нём плохо. Он должен был объясниться.
Проглотив последний кусок, он выпрямился и твёрдо сказал:
— Разве по тому, как человек ест, можно судить, хорошо ли он к себе относится?
— Конечно, — ответила она, подперев щёку рукой. — Если не ешь как следует, как вырастешь, как справишься с учёбой и жизнью?
— Но ты сама ешь мало.
— Что? — удивилась она.
— Ты тоже ешь очень мало, — повторил он спокойно.
Она моргнула, не сразу поняв, что он хочет сказать.
— У меня просто аппетит такой.
— А я просто всегда наедаюсь.
— То есть я сама не ем и не имею права требовать от тебя? — её голос стал холоднее.
— Я не это имел в виду.
Цэнь Цзинь раздражённо посмотрела на него, потом резко подтянула к себе недоеденную миску, взяла палочки и, стукнув ими по столу, демонстративно доела всё до последнего зёрнышка. Подняла глаза и уставилась на него.
Ли У растерялся, но уголки губ дрогнули. Ему стало почти смешно. Он опустил взгляд, чтобы не выдать себя.
Он не смел смотреть на неё, зато мог думать. И думал без удержу.
Какая же она милая, эта женщина.
— Я уже объелась, — сказала Цэнь Цзинь, откинувшись на спинку. — Теперь имею право требовать?
— …
— С трёхсот за три недели перейдём к трёмстам в неделю. Справишься?
— Мне столько не нужно.
— А ты постарайся, чтобы понадобилось.
— Хорошо.
После обеда Цэнь Цзинь накрасилась, переоделась и собралась уходить. Перед выходом позвала знакомую уборщицу и велела Ли У больше обращать внимание на звуки двери.
Ли У не находил себе места. Он догадывался, что она идёт встречаться с мужем, но чем всё закончится, не знал. Разговор по телефону не звучал окончательно, оставалась надежда на примирение. Эти мысли он не мог остановить, как ни старался.
Особенно потому, что она выглядела ослепительно: в красном платье с открытыми плечами, без колготок, с обнажёнными ключицами — острыми, как два белых лезвия. Губы того же цвета придавали лицу властность и холодную красоту.
Её образ не выходил у него из головы.
Ли У раздражённо крутил ручку, потом откинулся на спинку стула, чувствуя, как тяжело дышится. Он понимал, что не должен думать о ней так, но уже не мог иначе.
Он не мог управлять своими снами, как не мог запретить себе представлять её. Проснувшись, он не смог уснуть, дождался рассвета и первым делом пошёл под холодный душ, моля, чтобы ледяная вода смыла его грязные мысли.
Когда он развешивал бельё, то невольно остановился у её двери. Несколько секунд сердце билось ровно и тихо, будто он стоял перед огромным идолом.
Но тишина оборвалась, когда она появилась в дверях кабинета. Все нервы вспыхнули, и он забыл, как говорить.
Ли У зажмурился, морщась, словно от боли.
В этот момент раздался звонок в дверь. Он вздрогнул, вскочил и поспешил в прихожую. Только протянул руку к ручке, как замок с отпечатком пальца пискнул, и дверь открылась снаружи.
Они встретились взглядами.
Зрачки Ли У сузились, дыхание, сбившееся от бега, постепенно выровнялось, потому что вошёл не тот, кого он ожидал. Но лицо было знакомым: он узнал его мгновенно.
Мужчина тоже удивился, потом взгляд его стал настороженным, изучающим.
— Ты кто? — спросил он.
— Неужели не помнишь? — спокойно ответил Ли У, глядя прямо. — Я Ли У.
