Слова юноши ударили Цэнь Цзинь, словно тяжелая палка по голове. В висках зашумело, будто закипела вода, и жар мгновенно залил лицо. Она онемела, рука держала голову, ладонь застыла на одеяле, не могла ни двинуться, ни осмыслить услышанное.
По ту сторону стояла тишина. Казалось, он терпеливо ждал, когда на неё обрушится буря.
Через некоторое время Цэнь Цзинь наконец обрела голос и, стараясь звучать спокойно, произнесла:
— Ещё можно что-то изменить. Я не требую, чтобы ты возвращал деньги так скоро.
— Контракт подписан вчера днём, — ответил Ли У. — Преподаватель из приёмной комиссии уже свозил меня в университет, показал кампус.
Цэнь Цзинь будто споткнулась сердцем.
— Ты хотя бы спросил меня?
— Ты не вернулась, — спокойно сказал он. — Я подумал, что тебе это безразлично.
Зрачки Цэнь Цзинь расширились, и она не могла поверить услышанному.
— Что ты хочешь этим сказать? Ты теперь нарочно идёшь наперекор? Я говорю тебе на восток, а ты упрямо поворачиваешь на запад? Ты понимаешь, что делаешь? Хочешь своей будущей судьбой шантажировать меня, мстить? Думаешь, я почувствую вину? Или, может, растрогаюсь? Ты ведь мог поступить в лучший университет, зачем же оставаться здесь?
Он, будто заранее зная, что услышит это, ответил ровно, без тени колебания:
— Это мой выбор. К тебе он не имеет никакого отношения.
Рука Цэнь Цзинь была на голове, она повернулась к плотно задернутым шторам. Ей показалось, что она сама, как это окно: наглухо закрыта, без воздуха, без выхода.
Она выдохнула и, собрав остатки сил, холодно произнесла:
— Что ж. Тогда запомни: где бы ты ни был, я больше не хочу тебя видеть.
— Не беспокойся, — сказал Ли У. — Я скоро уйду. А ты больше не мучай себя, живи дома.
— Куда ты собрался? — спросила она.
Он не ответил. Голос его оставался ясным и упорядоченным:
— Все расходы за время учёбы в Ичжун я разложил на столе в кабинете. Там всё: еда, одежда, жильё, транспорт. Вещи, что ты мне покупала, я тоже посчитал, где знал цену. Плюс тридцать тысяч, что ты перевела моей тёте. Не уверен, хватит ли ста тысяч, если нет, скажи, сколько не достаёт. Этим летом я всё верну.
Каждое его точное и холодное слово впивалось в сердце Цэнь Цзинь, как игла. Глаза защипало, но она лишь усмехнулась и с трудом выдавила:
— Хорошо. Я поняла.
Она не знала, сколько усилий ей стоило произнести эти несколько лёгких слов.
Юноша помолчал, потом тихо, почти торжественно сказал:
— Спасибо тебе, сестра, за всё, что ты сделала для меня за этот год.
Именно это «сестра», два простых слога, прорвало плотину. Слёзы мгновенно выступили на глазах Цэнь Цзинь.
Она сидела, сжимая телефон, не произнося ни слова. Слёзы текли свободно, оставляя горячие дорожки на лице. Одна капля упала на белоснежное покрывало, расплывшись тёмным пятном.
Только тогда Цэнь Цзинь словно очнулась. Она провела пальцем по влажному подбородку, оборвала звонок и опустила руку.
Давно она не чувствовала себя такой растерянной, беспомощной, словно запертой в комнате, где всё перевёрнуто вверх дном. Она сидит посреди хаоса и не знает, с чего начать. Всё, что могло быть разобрано и убрано, Ли У уже сделал аккуратно, методично, до последней мелочи.
Больше не нужно ничего чинить. Прекрасно, правда?
Должно бы стать легче, но в груди будто открылась крошечная трещина, и холодный ветер всё сильнее пронизывал изнутри.
Цэнь Цзинь, покрытая мурашками, вышла из комнаты и покинула отель. Был выходной, и, опасаясь столкнуться с Ли У, если он ещё не уехал, она не пошла домой, а направилась к родителям.
Во дворе, у искусственной скалы, мать кормила рыб. Увидев дочь, женщина удивилась, но сразу улыбнулась:
— Какая встреча! Почему вернулась?
Цэнь Цзинь сложила зонт, шагнула в солнечный свет, лицо её стало ослепительно бледным. Она улыбнулась:
— Сегодня выходной. Захотелось повидать маму.
— А я думала, ты соскучилась по отцу, — засмеялась мать, бросая горсть корма в пруд. Золотые и алые кои вспыхнули у поверхности. — Что, настроение плохое?
— Мама, ты прямо радар на эмоции, — признала Цэнь Цзинь.
— А как же, — прищурилась та. — Смотришь на тебя, будто мы тебя силой домой затащили.
Цэнь Цзинь обняла мать за руку, притворно капризно сказала:
— Просто устала, работы много.
И, не отпуская, уткнулась головой в её плечо. Мать подняла палец, пыталась оттолкнуть, но не смогла, поэтому позволила, улыбка стала ещё шире.
Они вместе вошли в дом.
Дом Цэнь Цзинь был отдельным западным домом в чисто китайском стиле: резные двери, винтовая деревянная лестница, огромная картина с горами и облаками на стене, мебель из красного дерева, блестящие фарфоровые вазы, словно жилище старинного чиновника.
Внутри дул прохладный воздух. Цэнь Цзинь сразу отлипла от матери, рухнула на диван и облегчённо выдохнула.
Мать велела домработнице принести сок, но дочь отказалась:
— Лучше что-нибудь холодное.
Домработница поняла намёк, достала из холодильника коробку мороженого и подала ей.
Мать же надела очки из золотистой оправы, взяла иглу и продолжила вышивать крестиком.
Обе сидели молча: одна шила, другая ела мороженое.
Когда коробка опустела, Цэнь Цзинь спросила:
— А где папа?
— В компании.
— Всё ещё так занят?
— А когда он не занят?
— К обеду вернётся?
— Говорил, что да. Я ему позвоню, чтобы он знал, что ты приехала. Если бы он был за границей, сразу бы прилетел домой.
Мать поправила очки, удивилась и спросила:
— А почему ты одна? Где Сяо У?
Потом спохватилась, глаза округлились:
— Так ведь результаты гаокао уже вышли! Как он сдал?
Цэнь Цзинь застыла, уголки губ опустились, но быстро собралась и уклончиво ответила:
— Хорошо.
— Хорошо — это сколько?
Она молчала, не зная точных цифр, говорила уклончиво:
— Он уже подписал контракт с университетом.
— Так быстро? — удивилась мать. — Значит, баллы высокие, раз его сразу пригласили.
— Кто его знает, — буркнула Цэнь Цзинь.
— А ты, я смотрю, не особенно рада, — заметила мать.
— А с чего радоваться? — вспыхнула она. — С такими баллами мог бы поступить в Циньбей, а он упрямо остаётся здесь.
— Но ведь F — тоже отличный университет, — возразила мать. — Ты сама там училась, а теперь вдруг стала его презирать?
— Мама, ты ничего не понимаешь.
— Не понимаю? — усмехнулась та. — Когда ты сама говорила, что хочешь учиться на факультете журналистики, отец хотел отправить тебя в университет Жэньминь в Пекин, а ты не захотела уезжать. Так почему ему нельзя поступить по-своему?
Цэнь Цзинь на секунду потеряла дар речи.
— Он не я.
— А чем вы отличаетесь? — не унималась мать. — Пусть сам решает. Ты ведь не его мать, чтобы распоряжаться его жизнью.
Цэнь Цзинь не нашлась, что ответить.
Мать прищурилась, догадавшись причину:
— Ага, поссорились из-за выбора вуза?
— Можно и так сказать, — вздохнула Цэнь Цзинь.
— Вот уж точно: материнского призвания нет, а болезни матери — хоть отбавляй, — покачала головой мать. — Неудивительно, что он не приехал с тобой. Я, между прочим, скучаю по нему. Послушный мальчик, не то что ты.
Цэнь Цзинь покраснела:
— Почему ты всегда на его стороне? Откуда знаешь, что виновата я?
— А кто знает, пока не попробуешь разобраться, — пробормотала мать и, подняв голову, добавила: — Ты ведь давно одна. Может, пора подумать о себе? Твоя тётка уже не раз спрашивала, у тебя такие данные, даже разведённые мужчины интересуются.
— Хватит, — резко оборвала Цэнь Цзинь.
— И на работе никого не приглядела?
— Мама! — она зажала уши. — Я в мужчинах разочаровалась. Хочу просто жить спокойно, одна.
Мать посмотрела поверх очков, усмехнулась, но промолчала.
К обеду вернулся отец. Увидев дочь, обрадовался, расспрашивал, как дела. За столом разговор снова зашёл о Ли У. Цэнь Цзинь отвечала уклончиво, повторяя то, что знала с утра. Родители радовались, только сожалели, что парень не пришёл. Отец даже открыл бутылку шампанского, не думая о том, что потом садиться за руль.
Цэнь Цзинь вынужденно чокалась с отцом бокалом, празднуя успех человека, который уже вышел из её жизни.
Ей казалось, что весь мир радуется, и только она одна грустна и возмущена.
Ну что ж, пусть будет так. Пусть у него всё сложится.
Вечером она вернулась домой. Не стала проверять, остались ли следы его присутствия. Приняла душ, потом зашла в кабинет и открыла оставленную им тетрадь с расходами.
Пролистав несколько страниц, вдруг ощутила, как подступает тихая, вязкая тоска. Это чувство напомнило ей тот день, когда она держала в руках соглашение о разводе с У Фу. Тогда, как и сейчас, нужно было принять, что близкий человек окончательно уходит из её жизни. Каждая история, в которую она вкладывала душу, заканчивалась одинаково — холодным, безжизненным финалом.
Она не понимала, почему так, из-за того, что она не достаточно мягкая? Не умеет показывать слабость? Не соответствует их ожиданиям?
Смешно.
Цэнь Цзинь выдохнула, выдвинула мусорное ведро, нажала крышку и сбросила туда тетрадь. Закрыла, отодвинула ногой. Пусть исчезнет.
Этой ночью она снова не смогла уснуть.
Открыв телефон, зашла на официальный аккаунт WeChat школы Ичжун и прочла свежие новости о результатах гаокао. Там она наконец увидела конкретные баллы Ли У и его место в рейтинге.
Она включила настольную лампу, в тусклом свете встала с кровати, достала из комода второй ящик и вынула свой ежедневник.
Этот блокнот она вела специально для него. Она записывала все его экзамены после перевода в Ичжун. Хотела подарить на выпускной, как знак этапа его жизни, надеясь, что ему понравится.
Она видела в этом лестницу, возведённую только для него, а сама стояла внизу, наблюдая, как он шаг за шагом поднимается вверх.
Жаль, что на последней ступени он свернул в сторону.
Цэнь Цзинь села на край кровати, раскрыла страницы и перечитала все записи — каждую отметку, каждый радостный момент. Только последняя страница оставалась пустой.
Она взяла из стакана толстый чёрный маркер и аккуратно вписала туда его итоговый балл. Так Цэнь Цзинь поставила точку.
26 июня Ли У вернулся в школу за документами. Простившись с Чэн Жуем у лестницы, он поднялся в класс выпускников.
В аудитории уже было многолюдно. Одноклассники окружили его, поздравляли. Он улыбался, отвечал спокойно, без особого выражения.
Получив бумаги из рук учителя Ци, поблагодарил.
Ци Сысянь посмотрел на него с лёгкой грустью:
— Слышал, ты выбрал университет F?
Ли У кивнул.
Учитель цокнул языком, но ничего не добавил, только сказал:
— Перед уходом зайди ко мне в кабинет. Пришёл пакет на твоё имя, я не открывал.
Ли У удивился, но согласился.
В кабинете он первым делом увидел учителя Чжан. Улыбнулся, впервые за эти дни искренне, и поделился результатами, особенно по естественным наукам. Учительница сияла от радости. Узнав о его выборе, не стала упрекать, лишь мягко сказала:
— Иди смело, ребёнок. Главное — не теряй веру и желание учиться.
После короткого разговора Ли У подошёл к столу Ци Сысяня. Там лежала посылка. Он взглянул на адрес, и сердце дрогнуло. Взял канцелярский нож, поспешно вскрыл упаковку.
Под слоями пузырчатой плёнки оказался блокнот в коричневом кожаном переплёте.
Он открыл первую страницу и застыл.
На ней была аккуратно приклеена его первая экзаменационная ведомость после перевода в Ичжун. Над ней дата, под ней краткие комментарии и слова поддержки, точные и тёплые.
Он сразу узнал почерк.
Перелистывая дальше, он дышал всё чаще. С каждой страницей комментариев становилось меньше, появлялись восклицательные знаки, вопросительные, короткие радостные пометки «браво!!».
На последней странице три жирные чёрные цифры: 718. Его итоговый балл.
Он долго смотрел на них, не мигая. Потом взгляд его скользнул вниз, к правому нижнему углу страницы, и тело словно окаменело.
Там была строчка мелким почерком:
Твой труд я тоже вернула тебе.
