Перейдя улицу, Цэнь Цзинь обняла Тедди, обменялась с ним коротким «С Новым годом», и они разошлись в разные стороны.
Женщина свернула за угол и вошла в изящную пекарню. У стойки она спросила, готов ли заказанный ею четырёхдюймовый торт. Пекарь ответил, что ещё занимается его оформлением кремом, и попросил немного подождать.
Вокруг покупателей было так много, что они стояли плечом к плечу, толпились и теснились. Цэнь Цзинь вышла на улицу, чтобы перевести дух.
Она подняла голову. Снег летел прямо в лицо, словно кто-то растёр белые облака и рассыпал их над городом. Женщина подняла ладонь, позволив снежинкам таять на коже. В её глазах блеснуло что-то девичье, чистое, почти наивное. Вскоре она опустила руку в карман и вновь обрела привычную ленивую отрешённость.
Постояв немного, Цэнь Цзинь достала телефон. В окне Вэйсина было пусто. По идее, в кампусе Ли У тоже должен идти снег, почему же он до сих пор ничего не написал?
Она набрала его номер. На том конце ответили не сразу; в трубке слышался лёгкий шум, но голос не прозвучал.
— Алло, — улыбнулась Цэнь Цзинь. — Где ты?
Несколько секунд тишины, потом короткий ответ:
— Всё ещё в школе.
— В школе? — она нахмурилась. — Сегодня что-то проводится? Слышно шум, ты в актовом зале?
— Угу.
— Значит, домой не возвращаешься?
— Нет, в этот отпуск вообще не смогу вернуться.
— Даже на день рождения? — удивилась она.
— На Новый год дела, времени нет.
Цэнь Цзинь чуть погрустнела.
— Ну ладно… — в этот момент из пекарни позвали:
— Госпожа Цэнь!
Она обернулась, быстро помахала рукой и поспешно сказала в трубку:
— Тогда я позже позвоню.
Торт, предназначенный Ли У, она принесла домой и поставила в холодильник. Потом Цэнь Цзинь достала бутылку вина, налила себе сама и села в гостиной.
Этот Новый год оказался для неё странно пустым. Привычные два года подряд они встречали его вместе, между делом отмечая и день рождения мальчика. Теперь всё нарушилось, и она не знала, куда себя деть.
Она написала Чунь Чан и спросила, где та. Подруга ответила, что утром уехала с родителями в Синчэн, и прислала фото с кружкой с молочным чаем, утопающим в толстом слое сливок.
Цэнь Цзинь закатила глаза, ответила «безвкусно» и выключила Вэйсин. Включила телевизор, стала смотреть новогоднее шоу.
И всё же, несмотря на расстояние, перед полуночью она отправила Ли У короткое поздравление.
Он ответил:
С Новым годом, сестра.
Цэнь Цзинь улыбнулась и написала:
Я купила тебе ноутбук. Хотела вручить лично, но раз ты не приедешь, завтра отправлю курьером.
Не нужно. Я сам куплю, когда получу стипендию.
Ты ещё первый курс не закончил. Уже уверен, что получишь? Да и купила-то я уже, что теперь, возвращать?
Он долго не отвечал, потом коротко:
Угу.
Что-то в его тоне насторожило её.
Что случилось? Ты какой-то нерадостный.
Ничего. Просто занят.
Чем можно быть занятым в полночь?
Фейерверки запускаем.
И действительно, Ли У стоял на заснеженном стадионе вместе с соседями по общежитию. Они держали в руках миниатюрные фейерверк-палочки. Не те, что вспыхивают над небом, а маленькие, искристые.
Все трое его соседей были из других провинций, домой не поехали. Когда Ли У вернулся с улицы, весь в снегу на голове и плечах и с потемневшим лицом, ребята удивились. Он отговорился чем-то незначительным, и они не стали расспрашивать, пригласили его пойти с ними на площадь.
На южном стадионе толпились студенты. Девушки, взявшись под руки, смеялись; пары обнимались; снег лежал плотным белым ковром, сияя в свете фонарей. Кто-то топал, оставляя хрустящие следы, кто-то лепил снежки и кидался ими. Воздух был полон юности и свободы.
Четверо одиноких физиков из общежития пришли просто ради веселья.
Сюй Шо, уроженец юга, впервые видел столько снега, катался, валялся, будто котёнок.
Чжун Вэньсюань, напротив, фыркнул:
— Что тут особенного, — и пнул сугроб.
Ли У поднял взгляд к небу. Несколько фонариков Кунмина медленно поднимались, превращаясь в крошечные звёзды, которые в сумерках постепенно исчезали. Он подумал, что сам похож на них, наполненный чужими пожеланиями, отпущенный вдаль, чтобы раствориться без следа.
Он опустил глаза. Никто не заметил, как в них мелькнула боль.
Вэнь Хуэй подошёл, протянул несколько фейерверк-палочек:
— Девушка рядом дала.
— Какая девушка? — оживился Чжун Вэньсюань.
— Вон та, — показал Вэнь Хуэй.
Девушка с высоким хвостом наклонила голову, улыбнулась и махнула рукой:
— Не за что!
Улыбка у неё была солнечная, заразительная.
— И правда красавица, — пробормотал Чжун Вэньсюань, глупо улыбаясь.
Сюй Шо вскочил, поблагодарил, смущённо потирая руки.
Ли У в это время отвечал на сообщение Цэнь Цзинь. Девушка заметила это и, смеясь, спросила:
— А можно за эти фейерверки твой Вэйсин?
— Ого, — присвистнул Сюй Шуо.
Она посмотрела прямо на Ли У:
— Меня зовут Вань Чунь, я первокурсница факультета журналистики. Познакомимся?
— Давай, Ли У, — подтолкнул его Чжун Вэньсюань.
Ли У взглянул на Вань Чунь. На ней был розовый пуховик, лицо белое и светлое, как лепесток сакуры на снегу.
И вдруг он вспомнил Цэнь Цзинь, стоящую на другой стороне тротуара с мужчиной, и их последний объятие. Они выглядели так естественно, так близко. Гораздо ближе, чем она когда-либо была с ним.
Она могла позволить себе быть уверенной, а он был слишком молод, слишком далёк, чтобы занимать в её жизни место, кроме последнего.
В нём поднялось что-то тёмное, почти злое. Он сжал кулаки, но вспышка гнева угасла, не успев разгореться.
Он молча сунул палочки обратно друзьям и пошёл прочь.
Сюй Шо окликнул его, но Ли У не обернулся.
На стадионе начался общий обратный отсчёт, толпа кричала, встречая Новый год. Студенты стремились навстречу празднику, а он шёл против потока, будто через боль, разрывающую грудь.
Цэнь Цзинь почувствовала перемену.
Ли У стал говорить меньше, перестал делиться мелочами, исчезла его прежняя живость. Даже во время зимних праздников, когда она гостила у родителей, она ощущала, что между ними выросла прозрачная стена. Он словно стоял за занавеской, и взгляд не мог его достать.
Он начал прятать себя. Как будто накрыл крышкой спиртовку. Пламя погасло, остался только след едва заметного дыма.
Цэнь Цзинь не из тех, кто навязывается. Её тепло всегда уравновешено холодом. Но она не понимала, где всё пошло не так.
Долгими ночами она думала и наконец поняла: возможно, её слова сбылись. Маленький принц нашёл свою розу или лису, с которой ему по пути. А её планета, где он когда-то жил, стала для него просто «ничего особенного».
Её гордость не позволяла ей первой задавать вопросы. Потерять инициативу значит стать проигравшей. А ведь она всегда считала себя той самой капризной розой, гордой, но властной.
И всё же эта роза скоро сама себя уязвила.
После начала сезона Маньчжун компания отправилась снимать ролик на остров. Цэнь Цзинь плохо переносила качку и решила ехать на машине.
Проезжая мимо университета F, она специально заехала. В багажнике лежали купленные заранее сладости и одежда для Ли У. Хотела вручить лично, показать, что помнит, что всё ещё здесь, в рамках договорённости, в виде знака доброй воли старшего.
Она позвонила ему заранее. Тот ответил, что только вышел из лаборатории и собирается обедать, попросил подождать у восточных ворот.
Цэнь Цзинь припарковалась, взяла пакет и, невольно начав нервничать, несколько раз проверила макияж.
Солнечный день, вокруг молодые лица. Она вдруг ощутила лёгкое головокружение. Когда-то она и сама была одной из них, а теперь будто чужая. Цэнь Цзинь стояла стройная, безупречно одетая, словно тщательно отполированный и украшенный механизм, но без прежней чистоты и искренности.
Вскоре она увидела его. Ли У шёл по аллее с группой студентов. Среди них он выделялся высоким ростом и ясным взглядом.
Он смеялся, говорил с другими, не замечая её. Лишь подойдя ближе, он бросил короткий взгляд, узнал её, но не ускорил шаг.
Когда они подошли к воротам, он не отделился от компании, только сказал друзьям подождать. Видимо, обедать вместе он не собирался.
Цэнь Цзинь улыбнулась, спрятала всё, что чувствовала, и сама подошла.
— Я как раз еду на съёмки на остров Сяньюй, — сказала она, протягивая пакет. — Захватила кое-что для тебя.
Он взял и поблагодарил её. Они смотрели друг другу в глаза спокойно, без вызова. Она пыталась уловить хоть тень прежнего волнения, но в его взгляде была лишь неподвижная гладь.
Цэнь Цзинь отвела взгляд и сказала:
— Я пошла.
— Хорошо. Будь осторожна на дороге. — Он повернулся к своим.
Все с любопытством смотрели на них некоторое время. Одна старшая студентка с чёрными распущенными волосами улыбнулась и спросила:
— Ли У, это кто?
И она услышала его лёгкий, как ветер, ответ:
— Моя сестра.
После возвращения с острова Цэнь Цзинь словно попала в странный круг, в тупик, о котором стыдно говорить.
Она больше не писала ему, но стала сознательно смотреть ролики о «молодёжных» нарядах, о макияже, что делает лицо моложе, о глупых романтических фильмах, вызывающих смех и насмешки.
Она записалась в спортзал, стала ходить на процедуры, зациклилась на состоянии и возрасте, придирчиво рассматривала себя в зеркале.
Раньше такого не было.
Игнорирование Ли У подорвало её уверенность, спокойствие и невозмутимость. Она всегда считала, что в каждом возрасте прекрасна по-своему, но теперь сомневалась. Её бывший муж не думал так. И этот юный мальчик тоже.
Чунь Чан заметила перемену и, обеспокоенная её состоянием, спросила на ужине:
— Что с тобой, Цзинь-Цзинь?
Цэнь Цзинь отодвинула десерт, который мешал ей бороться со старением, и отмахнулась:
— Всё нормально.
— Ты, случайно, не влюбилась в Ли У?
— Что за глупости, — холодно сделала лицо она. — С чего бы мне встречаться с таким мальчишкой.
— Просто ты стала иначе одеваться. Я подумала, боишься выглядеть рядом с ним старше.
— Мы вообще не бываем рядом. Он учится, я работаю. Просто захотелось перемен.
— А выглядишь ты не как человек, которому хорошо, — усмехнулась подруга.
Цэнь Цзинь вдруг рухнула, больше не могла скрывать обиду:
— Все мужчины одинаковы. Возраст не спасает.
— С чего ты взяла?
— Ли У раньше будто жить без меня не мог. А теперь? Прошёл один семестр, и он другой человек. А я, взрослая женщина, ещё и держу это глупое «годовое обещание». Смешно. Будто я наивная восемнадцатилетняя девчонка, хотя мне почти тридцать.
— Знаешь, — сказала Чунь Чан, подперев щёку, — ты и правда немного девочка. В чувствах. Снаружи рассудок, а внутри боишься, что тебя ранят.
Цэнь Цзинь усмехнулась с самоиронией:
— Потому и проигрываю. Всегда та, кого бросают первой.
— А он? Что с ним?
— Откуда мне знать. Мужчины меняются без причин.
— Может, не стоило устраивать этот «эксперимент на год»?
— Я не хотела снова ошибаться в любви.
— Но если не пробовать, как узнаешь?
— А если снова больно? — тихо сказала Цэнь Цзинь. — Я не хочу больше падать. Пусть это был маленький опыт, и он доказал, что я права. Мальчик, клявшийся писать каждый день, через полгода стал холоден и равнодушен.
— А ты сама как к нему относилась?
— Старалась. После того как между нами исчезла связь «спонсор — подопечный», я пыталась найти новый ритм, но оказалось слишком трудно. Возраст, расстояние — всё против. Может, он чувствует то же. Я уже не уверена, что он меня любит.
Она вздохнула, глаза увлажнились.
— Наверное, потому что я с детства ничего не добивала через любовь. Мне не нужно покупать чувства. Поэтому я хочу, чтобы любовь была чистой. Без условий. Разве не бывает такой — без страха, без расчёта, без компромиссов? Если нужно меняться, чтобы тебя любили, это ведь уже не любовь.
Слеза вышла из правого глаза. Цэнь Цзинь быстро стёрла её, подтянула к себе тарелку с десертом и стала есть, будто возвращая себе право на сладость.
Первого августа, во время летней практики, Ли У получил от неё короткое сообщение.
Тон женщины был как всегда. Она не спрашивала о результате, словно объявляла помилование и посылала благопожелания:
Наш годовой уговор окончен. Будь счастлив. Пусть твой путь будет светлым.
