В конце весны вязы и акации, посаженные по всему городу Чанъань, уже покрылись зеленью, источая свежий аромат растительности в лучах полуденного солнца.
По широкой, прямой, слегка пустынной главной улице стремительно мчались семь-восемь лошадей. Верхом сидели юноши и девушки в нарядных одеждах, лица их сияли, а смех и радостные крики наполняли воздух.
Во главе ехала всадница на гнедой лошади. На ней был тёмно-алый халат с вышитыми золотыми цветочными узорами и чёрные кожаные сапоги. Хотя одежда была мужского покроя, изгибы фигуры в седле и яркая красота лица ясно говорили всем — это не какой-то молодой господин, а женщина. На лице у неё не было вуали, а волосы были собраны в пучок. Этот, казалось бы, смешанный и не по правилам облик в её исполнении обрёл особое сочетание вольности и женственной прелести, от которого невозможно было отвести взгляд.
Позади, на нескольких лошадях, ехали ещё две дамы, но они были в женских платьях, а единственным вольным элементом их образа было отсутствие вуалей, скрывающих лицо. Остальные всадники были юношами лет восемнадцати-девятнадцати; только та, что ехала впереди, казалась чуть старше — около двадцати с лишним лет.
Вскачь промчавшись через несколько кварталов, они всё ближе подходили к шуму и людской толпе. Вскоре показались ворота Западного рынка. Всадники притормозили, въехали внутрь и разминулись с караваном кочевников, ведущих верблюдов и везущих пряности.
Восточный и Западный рынки — самые оживлённые места Чанъаня. После полудня лавки открывались, и поток торговцев и покупателей не прекращался. Особенно на Западном рынке, где селились купцы-иностранцы: высокие, смуглые мужчины с густыми бородами, белокожие стройные женщины с покрытыми платками лицами, крепкие темнокожие великаны — всё это давно стало привычным для горожан.
Звуки разных языков перемежались с криками зазывал, шумом толпы и стуком колёс и копыт — всё это сливалось в гул, делавший Западный рынок особенно многолюдным. Молодые люди во главе со всадницей направились прямо к большому дому с белыми стенами, чёрной черепицей и красными колоннами. На пороге их встретили слуги, взяли лошадей под уздцы и повели внутрь, явно узнав привычных посетителей из числа знатных семейств.
Это было крупнейшее на Западном рынке увеселительное заведение: здесь работали превосходные музыканты, мастера игры на пипе, танцовщицы и певицы, и каждый месяц устраивались новые представления. Место слыло любимым развлечением знати Чанъаня.
Компания во главе с всадницей шумно поднялась на изящную двухэтажную башенку. Второй этаж был открыт со всех сторон, занавешен лишь лёгким тюлем и бамбуковыми шторами. На полу лежали ковры со сложными узорами, повсюду были расставлены низкие столики и вышитые подушки.
Заняв свои привычные места, всадница в тёмно-алом халате без церемоний уселась на низкий диванчик, закинув ногу, и кивнула на шторы:
— Душно, всё поднимите.
Хотя до лета было ещё далеко, быстрая скачка под солнцем сделала своё дело. Слуги тут же начали сворачивать шторы, впуская свежий ветер, а другие подали блюда с фруктами и напитки.
— Дамы еще не встали? — спросил кто-то.
— Вчерашняя репетиция танца утомила их, — ответил слуга. — Сегодня они встали поздно. Госпожа Цай скоро подойдёт.
Не успел он договорить, как появилась несколько стройных девушек с пипами и другими инструментами. Впереди шла госпожа Цай с пипой в руках — красотой она не блистала, но её мягкая и приветливая манера располагала. Улыбнувшись всем, она устроилась на мягком сиденье сбоку.
Тонкими пальцами тронув струны и извлекши чистый звук, она посмотрела на всадницу во главе:
— Госпожа У Эр1, что вы хотели бы услышать? Я для начала сыграю, а остальные сестры скоро присоединятся.
У Эр, сделав глоток сладкого сока из сахарного тростника, улыбнулась:
— У госпожи Цай любое произведение звучит прекрасно, играйте что пожелаете.
Госпожа Цай опустила взгляд и заиграла. Когда мелодия закончилась, на этаж поднялись ещё несколько прелестных девушек, и вскоре зал наполнился музыкой и танцами.
Эта компания под предводительством У Эр, или У Чжэнь, была известна во всём Чанъане как группа знатных шалопаев, причём сама У Чжэнь считалась самой дерзкой и имела самый высокий статус. Её отцом был Юй-гогун2, а единственная сестра была правящей императрицей. Та души не чаяла в младшей сестре, баловала её во всём, отчего та выросла своевольной и непокорной. В двадцать шесть лет она всё ещё не была замужем, предпочитая проводить дни в увеселительных домах, в охотничьих выездах или в компании друзей, не заботясь о женских приличиях. Её имя было известно по всему городу — пусть и не с лучшей стороны.
У Чжэнь обожала музыку и танцы, часто бывала в разных заведениях. Сегодня она пришла, услышав о новой постановке. Но в самый разгар веселья по лестнице стремительно взбежал слуга, утирая пот со лба, и почтительно поклонился:
— Госпожа, господин вернулся домой, велел вам срочно прибыть!
У Чжэнь как раз хлопала в ладоши, глядя на вихрь танцующих юбок, и, услышав это, замерла, потом удивлённо спросила:
— Что? Отец вернулся? Сегодня ведь не конец месяца, с чего бы это?
- Вторая дочь семьи У, прим. переводчика ↩︎
- Гогун (国公) — высший титул знатности в Китае, буквально „государственный гун“. Входит в систему пяти рангов чжухоу (гун 公, хоу 侯, бо 伯, цзы 子, нань 男). ↩︎
