Дом у Тао богатый, а родная дочь хозяина, Афу, в таком состоянии оказалась не без причины. Сам господин Тао раньше был мелким разносчиком, женился на деревенской девушке, жили они бедно. Потом ему вдруг невероятно повезло, его дела пошли в гору, и через несколько лет он сделался местным богачом.
Разжившись, он возненавидел прежнюю жену: груба, уродлива, род низок. Бросил жену и дочь, взял в супруги обедневшую красавицу из чиновничьего рода, и та родила ему троих дочерей. Новая жена и эти три стали любимицами господина Тао. А Афу, «туповатая дочка» от первой жены, крестьянки, ему была в тягость. У мачеха было жестокое сердце. Родная мать Афу умерла рано, отец не любил ее, вот она и влачит жалкое существование.
Сам господин Тао видел дочь от силы пару раз. Казалась глупенькой, ничего не умеет; на фоне трёх холёных сестер просто деревенская дурочка. Тем более он ей не занимался.
Лишь месяца два назад, когда господин Тао поехал с семьёй в родные места поклониться предкам, он нехотя вспомнил о старшей дочери, записанной в родовой книге, и взял её с собой. Вот так и вышло, что Афу случайно спасла Пэй Цзя, обращённого в белую крысу.
С умом и хваткой Пэй Цзя управиться с девчонкой сущие пустяки. Сначала он был тяжело ранен, почти не двигался и Афу ухаживала за ним. Он сказал, что он дух, и Афу поверила. Потом сказал, что он бессмертный. Афу, простодушная, снова поверила. Пэй Цзя пообещал обучить её божественному искусству, с которым она не будет голодать и мёрзнуть, и Афу с радостью стала звать его учителем. По его подсказкам последние два месяца она жила куда лучше и ещё сильнее преданно его боготворила, слушалась во всём.
Пэй Цзя не торопился. Жил в этом захудалом дворике, лечил раны и вовсе не думал о том, что в доме Пэй, возможно, поднялась смута из-за его исчезновения.
Каждый день он оккупировал подушку девочки, лечился, ел и пил подношения. Хоть жизнь и бедная, Пэй Цзя был в неплохом настроении: забавно было смотреть, как Афу, одураченная им, хлопочет и верит.
Афу, брошенная в этом дворике, не могла выходить: господин Тао не хотел, чтобы она позорила его, а мачеха и видеть её не желала. У ворот поставили старуху, вроде бы присматривать, а на деле сторожить и не выпускать; кормить же девочку она часто забывала.
Афу маленькая, убежать не могла, и едва не умерла от голода. На следующий день после того, как она подобрала Пэй Цзя, он при ней призвал существо с чёрным панцирем: оно вылезло из земли и прогрызло в неприметном углу стены нору, как раз достаточную, чтобы Афу могла протиснуться.
С той поры, как только снова подступал голод, Афу пролезала в дырку и добывала еду. Она описала Пэй Цзя расположение мест в доме, а он говорил ей, когда и куда идти, чтобы найти пищу и никому не попасться. Афу послушно делала всё, как он велел, и ни разу не была поймана. В это время она стала есть лучше и даже немного округлилась.
Справившись с коробкой пирожных, Афу по приказу крысиного учителя пошла во двор набирать воды и стирать одеяло и полог. Деликатесов да чая у них не было и ладно, но спать на грязном Пэй Цзя вовсе не желал.
К счастью, хоть Афу и простоватая, соображает медленно, зато послушна необычайно: скажут сделает, ни вопросов, ни отказов. Эта легко удовлетворимая девчонка выстирала одеяло и полог, потом вынесла белого крысиного учителя на солнышко.
Ручонки у неё тонкие, силы мало отжать не могла, повесила на развилку дерева: с одеяла капала и стекала вода. Хорошо, что день жаркий, скоро высохнет.
Крыса на солнышке хорошенько прогрелась, перевернулась на другой бок, потом стало уж слишком жарко, он постучал по подушке, и Афу, как раз намылившая голову, с мокрыми волосами подбежала и перенесла барина в тень, а затем побежала домывать голову.
С того дня, как сюда попал Пэй Цзя, Афу стала заметно чище, её белая крыса терпеть не могла грязи.
Сама она была чистая, а вот одежда ветхая. Одежды у нее было мало, по размеру подходил только один комплект, купленный на скорую руку перед поездкой к предкам, чтобы не ударить в грязь лицом. Остальные юбки и кофты выстираны до белёсости, все в дырах. Если бы она росла быстрее, эти лохмотья уже и вовсе не налезли бы.
Афу сама на это не слишком обращала внимание, лишь бы сыто. Домывшись, присела на корточки перед белой крысой, подпёрла щёку и спросила:
— Учитель, вам сейчас полегче?
Пэй Цзя ранее сказал ей, что сражался с человеком в поединке и его отбросило в первоначальный облик, раны тяжёлые и нужно много лет отдыхать, чтобы вновь принять человеческий вид. Афу не знала пока, что мужчины бывают те ещё лгуны, и верила учителю без оговорок; каждый день справлялась о его ранах, почитала его как родного отца.
На деле Пэй Цзя уже почти оправился: месяц назад, как только к нему вернулась часть сил, он натравил разных бесёнков разыскать для него лекарственные травы и принял их. Что же он до сих пор здесь? Да просто из прихоти.
Глядя, как сиротка-девчонка понемногу привязывается к нему, как с каждым днём улыбается чаще, он чувствовал будто приучил милого маленького мышонка. Наблюдать, как она суетится, шуршит и упрямо выживает, было куда занимательнее, чем вернуться в дом Пэй и терроризировать старших и сестер.
Солнце село. Афу сняла высохшее одеяло, застелила постель. Пэй Цзя улёгся отдыхать. То ли потому, что одеяло хранило тёплый запах солнца, то ли просто от усталости он незаметно задремал. И вдруг, сквозь дрему, он услышал во дворе шум и гам, будто бы перепуганный крик Афу и ругань нескольких людей. Слышались обрывки: «Вот она», «Воришка», «Пропавшие подношения» и тому подобное.
