До воды оставалось несколько шагов, когда Афу споткнулась: один из слуг догнал и со всего размаха толкнул её в спину.
Она летела лбом как раз на выпуклый камень, выступавший над землёй. Сейчас ударится и лоб в кровь. Афу, охваченная ужасом, крепко зажмурилась.
Но лбом она упёрлась во что-то мягкое, пружинящее и ей было вовсе не больно. Зато за спиной раздались сдавленные вопли.
Обернувшись, Афу увидела вокруг преследователей рой огромных ос, те жалили их головы. Бог весть, откуда они взялись.
А сзади уже спешили новые слуги. И тут у уха снова заговорил Учитель:
— Прыгай в озеро.
Афу вскочила и, прежде чем вторая волна догоняющих накрыла её, не раздумывая прыгнула в воду.
И только погрузившись, вспомнила, что плавать не умеет. Забилась, захлебнулась и вдруг заметила в толще воды что-то чёрное, что плывёт к ней. Она испугалась, но, присмотревшись, увидела, что это большая черепаха.
Черепаха подплыла под неё и подхватила. Афу, дрожа, вцепилась в панцирь, а черепаха повезла её к другому берегу.
Уже когда в груди совсем не осталось воздуха, черепаха вынесла её к поверхности. Плеск, и Афу, захлебнувшись, выплюнула воду и судорожно задышала. Лежа на панцире и глотая свежий воздух, она увидела луну, вынырнувшую из-за облаков, сплошные заросли камыша, будто покрытые инеем, и стоящего перед ней в белом мужчину, протягивающего руку.
Афу ошеломлённо смотрела на эту руку, белую, как нефрит, в лунном сиянии словно с дымкой, с красивыми суставами. Очень, очень красивая рука.
И принадлежала она очень красивому мужчине. Хотя он мужчина, Афу показалось: он прекрасен, как небесная фея на луне, красивее мачехи и трёх сестёр.
Фея слегка улыбнулся, снял с её волос прилипший клок тины и сказал:
— Так и не встанешь?
Афу вдруг опомнилась: это же голос Учителя! Ухватившись за прибрежный тростник у его ног, она выбралась на берег. До места, где она прыгнула в воду, отсюда было уже далеко, да и ночью оттуда их не видать, хоть шум и доносился.
— Учитель, они хотят меня бить. Давайте убежим! — Уже не молчаливая, как перед господином Тао, теперь Афу тараторила: — Они злые, их много. Надо бежать! Если поймают, запрут в карцер!
Глядя на её состояние «мокрой курицы», Пэй Цзя кончиком пальца откинул её мокрые, как водоросли, волосы и лениво сказал:
— Бежать? Если они хотят тебя бить, всё равно ударили или нет, ты должна бить в ответ.
Афу впервые слышала такое. Подумала и вроде нашла смысл:
— Но я же их не одолею.
Пэй Цзя в лунном свете улыбнулся мягко и приветливо:
— Раз уж зовёшь меня Учителем, я, конечно, научу тебя, что делать.
— Пойдём, сперва наловим мышей.
Афу растерялась:
— Мышей?
Пэй Цзя откинул рукав, раздвигая камыш, и, с ленцой и ноткой предвкушения, пояснил:
— У тебя есть отец, мачеха и три единоутробные сестры, верно? Значит, поймаем пять мышей.
— Я научу тебя кое-что готовить, а потом сыграем в одну забавную игру «живой человек становится мышью». Очень развлекает. — Он легко усмехнулся и легонько ткнул её мокрый лоб: — Но если не научишься и не сделаешь то, что надо, мне останется только превратить в маленькую мышку тебя.
Сказано было вроде шутливо, но Пэй Цзя вовсе не шутил. Афу разницы не уловила: подбирая тяжёлый мокрый подол, семенила за ним, возвращаясь в их убогий дворик.
— Учить я буду делать вещь, что зовётся «мышиный лишайник».
В детстве здоровье у Пэй Цзя было слабым; в доме Пэй перебывали десятки лекарей, а то и всякие чудные даосы и чародеи. Среди них была одна выжившая из ума старуха, мастерившая странные вещи. У Пэй Цзя ум острый, но к обычным наукам душа не лежала; зато вот к «чуждым искусствам» он был очень способен! Он за пару лет выучил у старухи всё.
И не только. Он всюду искал такие «искусства», читал редкие книги, сам пробовал выдумывать новое и наделал немало диковин. Дар у него в этом встречается раз в сто лет. Старуха тогда и сказала: «Рождён, чтобы изучать такие вещи».
И вот сегодня Пэй Цзя вдруг обнаружил: эта мышка Афу, подобранная им с дороги, имеет талант не хуже его, а то и лучше.
Он учил её делать «мышиный лишайник»: первая попытка провалилась, а со второй она уже справилась. Из пяти мышей у неё вышло четыре «мышиных лишайника». Сам Пэй Цзя в своё время добивался успеха лишь после нескольких провалов.
Взгляд Пэй Цзя на Афу невольно стал особенным.
А Афу ничего не замечала и наивно вертела в руках то, что у неё получилось.
Пэй Цзя вдруг приподнял ей подбородок и внимательно рассмотрел это невзрачное личико, после чего удовлетворённо улыбнулся:
— Ты хороша. Очень. С этого момента ты моя любимая ученица. Я научу тебя всему, что умею.
Пэй Цзя с интересом представил, во что она превратится со временем.
