Он был весь одно негодование, то вздыхал и стонал, то бил себя в грудь и топал ногами:
— Прежде ведь Гу Юя эти любовные дела вовсе не интересовали! Сохрани он прежнюю отстранённость, мог бы возглавить все даосские школы, стать первым человеком в наши дни!
У Чжэнь не ожидала от него таких честолюбивых планов и только вымолвила:
— …Учитель, прошу, остыньте.
Не только У Чжэнь, похоже, вся обитель была к этому привычна. Со всех сторон посыпались увещевания: побольше копировать Книгу безмятежности, поменьше думать о власти в даосском мире, что вовсе не по-даосски.
Сыцин нехотя унялся, по мнению У Чжэнь, унялся он лишь потому, что его собственные ученики успели ему надоесть.
Наконец все смогли принять слова У Чжэнь, поднесли свежих горячих блюд, и разговор пошёл как водится, вперемежку с трапезой.
Жуя пару огненных стручков, от одного вида которых можно было потерять память, Сыцин допытывался у У Чжэнь:
— Итак, говоришь, Гу Юй, пользуясь твоим телом, был похищен той тварью. Потом ты что-нибудь выяснила?
С уважением и лёгким ужасом глядя, как он хрустит перцем, У Чжэнь ответила:
— Я вернулась к месту, где мы впервые нашли её след, но никаких знаков, ни её, ни мужа. Видно, она затаилась. Думаю, эта тварь знакома с мужем, должно быть, у них старая вражда. Она сказала, чтобы я принесла что-то и обменяла на человека. Муж знает, чего она хочет, а я нет. Учитель, вы знаете?
Сыцин не тянул и не мудрил, просто произнёс:
— Знаю.
— Отлично! — обрадовалась У Чжэнь. — Тогда отдайте это мне, и я поеду меняться.
Сыцин сдвинул густые, широкие брови:
— Когда Гу Юй принес ту вещь, он велел мне беречь её и, что бы ни случилось, даже если он умрёт, не выдавать.
— Понятно, — спокойно отозвалась У Чжэнь, глядя прямо и самым искренним тоном продолжила: — Учитель, видите ли, сейчас я и есть Мэй Чжуюй. Раз тогда Мэй Чжуюй поручил вам хранить, а теперь Мэй Чжуюй просит выдать, в этом нет ровно никакого противоречия, верно?
Сыцин подумал: «Похоже, в этом что-то есть»?
У Чжэнь похлопала его по могучему предплечью, развивая мысль:
— Предмет на хранении у вас по просьбе Мэй Чжуюя. Передать его обратно Мэй Чжуюю, что может быть естественнее?
Видя его колебания, У Чжэнь уступила полшага:
— Хорошо, не надо отдавать. Но хотя бы покажите, что это такое. Это ведь не чрезмерная просьба?
Лицо Сыцина, ещё недавно растерянное, потихоньку стало жёстким. Он впился взглядом в У Чжэнь:
— Думаешь, старика так легко окрутить? Недооцениваешь возрастных. Ты твердишь, будто ты жена Гу Юя. А с чего мне знать, что это правда? Всё, что ты сказала, только твои слова, им нельзя безоговорочно верить. Скорее уж ты и есть та самая тварь, похитившая Гу Юя, завладевшая его телом и теперь, прикрываясь его именем, явилась украсть ту вещь.
У Чжэнь: «Ну надо же, учитель умеет разыгрывать версии и, признаться, звучит правдоподобно».
Увидев её молчание, Сыцин фыркнул:
— Как, разоблачённая, ты всё ещё намерена притворяться? Раз уж зашла в Чанси не надейся легко выйти. Сдайся, выпусти Гу Юя! Иначе не пеняй, даосы Чанси умеют быть беспощадными!
Лицо Сыцина приняло выражение лесного разбойника.
— Учитель, остыньте, возьмите себя в руки, — печально уговаривали седобородые старшие даосы.
Увы, не подействовало.
События покатились с бешеной скоростью в неожиданном направлении: У Чжэнь не удалось переубедить патриарха, напротив, он заподозрил её. Он махнул ладонью и властно распорядился:
— Дети, свяжите-ка этого человека и посадите под замок. Сначала разберёмся, а там посмотрим. Нельзя дать себя обмануть!
У Чжэнь, под заботливые вздохи двух молодых даосов, связали руки и проводили отдыхать в комнату. Сев на жёсткое ложе, она от души выругалась.
Ругнулась и принялась распутывать верёвку. Тут вдруг почувствовала головокружение и перед глазами потемнело. Точно так же кружилась голова незадолго до прежней смены тел. Неужели она возвращается в свое тело?
В эти считанные мгновения она вспомнила слова двоюродного брата и невольно подумала: «Вот это да, в этот раз он оказался надёжным, и правда, примерно сутки». Вторая мысль была о том, каким будет лицо мужа, когда он очнётся связанный в собственном теле.
И её накрыло темнотой.
На этот раз дурнота была сильнее: долго в глазах оставалась чёрная пелена, пока сознание наконец не прояснилось, и вместе с тем подступила тошнота.
Она не удержалась, села и сухо сглотнула. И тут же рядом послышались тонкие взволнованные голоса:
— Госпожа, что с вами?
— Госпожа, вы в порядке?
— Ай-ай, госпожа вас внезапно затошнило!
У Чжэнь почувствовала, как несколько рук поддержали её. Спустя миг головокружение отступило, и она подняла взгляд. Вокруг стояли четыре дородные женщины с красными цветами в волосах: круглые лица, пухлые фигуры, маленькие глазки, круглые уши.
Все нечисть, мыши-духи полёвки.
У Чжэнь большим пальцем вытерла губы и, оглядев комнату, вдруг осклабилась.
