Гу Наньхуа знала, что ей нельзя показываться на людях в женском обличии. Но Чу Хуай всё равно силком вытащил её из дома.
На улице он наспех купил ей белую маску с несколькими нарисованными у виска персиковыми цветами.
Перед выходом Чу Хуай настоял, чтобы она переоделась в женское платье. Белые одежды и юбка казались ей непривычными и чуждыми.
Он крепко сжал её руку:
— Держись рядом. Не вздумай потеряться.
Она только вздохнула. Если потеряется — сама дорогу найдёт. Не станет же она стоять тут, как глупая барышня… Но Чу Хуай и вправду относился к ней так, будто она была застенчивой дочкой из знатного дома.
Они протискивались вперёд в людской толпе и вскоре добрались до реки.
У берега, где небольшие компании зажигали и спускали в воду фонарики, Гу Наньхуа на миг замерла.
В лунном сиянии вода мерцала, усыпанная сотнями огней. Казалось, звёзды сошли с небес и рассыпались по воде.
С тех пор как она впервые переоделась юношей и вошла в учёный двор, она ни разу не надевала женской одежды и ни разу не бывала на празднике фонарей.
Всё то, что обычно доступно любой девушке, ей было не дано.
Всё то, что могла делать дочь любой семьи, она лишила себя сама.
Гу Наньхуа не жалела о своём выборе, но всё же испытывала чувство сожаления. Возможно, ей никогда не суждено было выйти замуж и растить детей. Возможно, в её жизни был и останется лишь один мужчина — Чу Хуай.
Но, увы, им было не суждено состариться вместе.
Внезапно она ощутила лёгкий щелчок по лбу и очнулась. Чу Хуай отдёрнул руку.
— О чём задумалась? — спросил он.
Гу Наньхуа подавила волнение в душе и слегка улыбнулась:
— Интересно, если однажды Ваше Высочество взойдёт на трон, найдётся ли у нас ещё возможность вместе гулять на празднике фонарей?
Чу Хуай приподнял бровь, но тут кто-то толкнул её сзади, и Гу Наньхуа, потеряв равновесие, оказалась в его объятиях.
Лёгкий аромат сандала наполнил её ноздри, и Гу Наньхуа покраснела, мысленно ругая себя за несдержанность.
Над ухом раздался низкий голос Чу Хуая:
— Когда я взойду на престол, и летописец выведет моё имя на страницах истории, рядом непременно будет и твоё. Слышишь, Гу Наньхуа?
Среди толпы, в тёплых объятиях, под яркими фейерверками, Гу Наньхуа вдруг подумала, что, возможно, Чу Хуай действительно любит её.
Но её взгляд снова потемнел. Как бы то ни было, уже слишком поздно. То, что она решила, изменить нельзя!
После того дела Гу Наньхуа возвели в чин министра наказаний, чиновника второго ранга, и теперь она обзавелась собственными последователями.
В день её рождения друзья настояли на том, чтобы Гу Наньхуа устроила для них приём, и место выбрали, разумеется, то же, что и в прошлый раз, павильон «Ихунъюань». «Дворец радости» был лучшим дом удовольствий столицы.
Гу Наньхуа колебалась. Ведь Чу Хуай крепко её отругал и наказал в прошлый раз, и она до сих пор это помнила…
Но Чу Хуай за весь день даже не взглянул на неё, будто был занят важными делами. Значит, он и не заметит!
После долгих раздумий Гу Наньхуа всё же решила пойти во «Дворец радости». И почему она должна была бояться его?
Лучшая куртизанка «Ихунъюаня» была приглашена спеть для Гу Наньхуа, которая старалась изобразить заинтересованность, обнимая красавицу:
— Спой-ка для нас «Восемнадцать прикосновений»!
— Господин Гу такой утончённый ценитель. Может, лучше я спою для вас? — раздался голос Чу Хуая, который вошёл с мрачным лицом.
Гу Наньхуа мгновенно оттолкнула певицу от себя и, с видом благородного мужа, обличающе ткнула в неё пальцем:
— Как тебе не стыдно лезть ко мне на колени?!
Чу Хуай не обратил на неё внимания, окинул взглядом собравшихся, и не успел он заговорить, как все поспешно выбежали вон.
Гу Наньхуа усмехнулась и тоже собралась уйти.
— Стой! — приказал Чу Хуай.
Гу Наньхуа резко остановилась. Она подумала, что, должно быть, привыкла подчиняться Чу Хуаю, иначе почему она так безропотно его слушалась?
Чу Хуай был готов задушить эту женщину. Зная, что сегодня её день рождения, он спешно вернулся домой утром, чтобы приготовить её любимые блюда. А она отправилась праздновать в «Ихунъюань»!
Гу Наньхуа осторожно посмотрела на Чу Хуая:
— Э-э…
— Молчи! — рявкнул Чу Хуай. С этими словами он рванул её за одежду, швырнул на постель, а сам схватил из вазы длинную, гибкую метёлку для пыли с пёстрыми перьями.
Поняв недоброе, Гу Наньхуа попыталась сбежать, но Чу Хуай схватил её и, содрав штаны, занёс метёлку для удара.
«Шлёп!»
Раздался резкий свист рассекаемого воздуха, и на белоснежной коже ягодиц Гу Наньхуа тут же проступила ало-красная полоса.
Она резко втянула воздух сквозь зубы — больно! невыносимо больно!
Чу Хуай не обращал на её жалобы ни малейшего внимания. Снова и снова взмахивал перьевой плетью, пока Гу Наньхуа, захлёбываясь слезами, не завыла от боли. Но как бы она ни рыдала, хоть до надрыва в горле, — он и не думал останавливаться.
Идеально белая кожа её бёдер уже покраснела и распухла, местами даже вздулись синеватые полосы — видно было, что он не жалел силы.
Когда Гу Наньхуа, вся в слезах, стала выглядеть особенно жалко, сердце Чу Хуая дрогнуло. Он отложил метёлку и ладонью мягко похлопал по её горящим ягодицам.
— Что я говорил тебе в прошлый раз? — его голос был холоден.
Сквозь рыдания она выдавила:
— Н-не… не ходить в бордель…
Чу Хуай снова занёс руку и со всего размаха шлёпнул её.
— Значит, прекрасно знала, но всё равно осмелилась ослушаться!
Гу Наньхуа дёрнулась и зарыдала ещё сильнее.
— Но ведь сегодня мой день рождения… Они упросили меня прийти…
Голос Чу Хуая стал мягче:
— Раз уж знала, что у тебя день рождения, так почему не вернулась прямо домой? Я приготовил целый стол твоих любимых блюд… теперь они все остыли!
Гу Наньхуа почувствовала ещё большую обиду:
— Ты ушёл рано утром, и я понятия не имела, что ты всё подготовил…
— Я просто хотел сделать тебе сюрприз… — Чу Хуай был беспомощен. Он обнял плачущую девушку: — Не плачь, ты похожа на маленького котёнка.
Гу Наньхуа с усилием проглотила слёзы, нахмурилась и холодно произнесла:
— Прошу Ваше Высочество удалиться. Министру надлежит переодеться!
Чу Хуай не стал больше дразнить строптивого «господина Гу» и вышел.
Гу Наньхуа поклялась, что этот день рождения она точно никогда не забудет!
