Наконец Гу Наньхуа нашла Инь Цинли. Как она и предполагала, у Инь Цинли был огромный секрет о Чу Хуае. А может, даже два.
Чу Хуай однажды пытался склонить министра Инь на свою сторону и, в знак искренности, передал ему список закупок оружия у соседнего государства. Министр Инь же передал этот документ на хранение своей дочери, Инь Цинли.
Гу Наньхуа крепко сжала документ в руке, её взгляд стал холодным.
Но помимо этого Инь Цинли дала ещё одну информацию.
У Чу Хуая есть сестра — сводная по матери. Чу Хуай и император — единоутробные братья; их общей матерью была наложница Ань Гуйфэй, которая, во время одного из путешествий покойного императора, впала в связь с посторонним и родила… девочку.
Когда об этом узнал предыдущий император, он пришёл в ярость, и в результате это событие обратилось гневом на нынешнего императора, так что тот с тех пор испытывал к этой девочке особую ненависть.
Все считали, что эта «неположенная» дочь давно умерла, но, как оказалось… её приютил сам Чу Хуай.
А если император узнает об этом — что тогда будет?
Гу Наньхуа приподняла бровь:
— Ты утверждаешь… всё это истинно?
Инь Цинли стиснула зубы:
— Господин может быть спокоен. Чу Хуай довёл меня до нынешнего положения, я никогда не прощу его! Убежище той ублюдочной я уже давно обнаружила. Прошу, склоните ухо…
После короткого шёпота Гу Наньхуа криво усмехнулась, голос её стал мягче:
— Будь уверена, я помогу тебе отомстить.
Инь Цинли склонила голову:
— Я лишь прошу у господина дать мне кров.
— Разумеется. Я позабочусь о твоей безопасности.
Выйдя от Инь Цинли, Гу Наньхуа прямо пошла к Шэнь До и, не церемонясь, сразу заявила:
— Шэнь До, мне нужна твоя помощь!
На утренней аудиенции во дворце Император Чу лениво перелистывал донесения с поклонами и, зевнув, произнёс:
— Раз важных дел нет — совет окончен! Все свободны!
Гу Наньхуа резко подняла голову, шагнула в центр зала и пала на колени. Голос её прозвучал твёрдо:
— У меня есть доклад, Ваше Величество!
Император опустил бумаги и выпрямился:
— Что у тебя за дело, айцин*?
— Ваше Величество! Девятитысячелетний питает измену и давно замышляет узурпировать трон!
Зал ахнул, чиновники загудели.
Император нахмурился, схватил чайную чашу и с яростью швырнул в Наньхуа:
— Дерзость! Как смеешь ты обвинять принца Нина?!
Она не увернулась. Чаша задела висок, кровь стекла по виску.
Чу Хуай смотрел холодно, не проронив ни слова.
Гу Наньхуа же продолжала, колотя лбом об мраморный пол, и кровь капала с её лба:
— Ваше Величество! Принц Нин вступил в сговор с иностранным государством, замышляя переворот! Более половины двора — его сторонники! Другие боятся обвинять его, но я скажу! Раз я подданный Великого Чу, раз я подданный Вашего Величества, я обязан хранить верность до конца!
Из рукава она достала бумаги и подняла их вверх:
— У меня есть доказательства!
Евнух подхватил свитки и поднёс императору.
Лицо императора потемнело. Он бегло пробежал глазами записи и резко швырнул их Чу Хуаю:
— Объяснись!
Чу Хуай мельком посмотрел бумаги, потом перевёл взгляд на Гу Наньхуа, и вдруг заметил, что та сжимает в руке какой-то предмет.
Она едва заметно качнула рукой в его сторону.
Приглядевшись, Чу Хуай понял — это была нефритовая подвеска!
Обычная на вид нефритовая подвеска, но в душе Чу Хуая она подняла бурю. Только он один знал: эта подвеска принадлежала его сестре, Аньнин, которую она всегда носила при себе!
Гу Наньхуа ясно дала понять — если он осмелится выдать её тайну, что она женщина, она в ответ откроет правду об Аньнин императору!
Чу Хуай сжался от внутренней боли. Ах, Гу Наньхуа, Гу Наньхуа! Ты так расчетлива рядом со мной. Ты можешь безжалостно толкнуть меня в бездну безвозвратной погибели, а я — никогда не смогу обречь тебя на смерть. Зачем же ты идёшь на такой шаг?
Чу Хуай покачал головой:
— У младшего брата нет оправданий!
Император холодно усмехнулся:
— Хорошо. Отправьте принца Нина под стражу в его дворец. Запрещаю покидать его пределы. Приказываю великому судье Далисы и министру наказаний Гу Наньхуа провести совместное расследование!
— Да здравствует прозорливость Его Величества! — хором воскликнули чиновники, пав ниц.
Никто не осмелился вступиться за Чу Хуая. Когда рушится стена, каждый толкает её сильнее — таков закон придворных интриг.
Чу Хуай… ныне, не пожалел ли ты о том, что когда-то безжалостно использовал меня, Гу Наньхуа?
* “Айцин” (爱卿 / àiqīng) — это титул, которым китайские императоры обращались к своим придворным сановникам и ближайшим доверенным. Когда император говорил чиновнику «卿» или «爱卿», это означало: «мой верный министр», «мой дорогой советник».
