Канцлер — чин высшего ранга, глава всех ведомств, а ему чуть больше двадцати лет, а нрав у него жесток.
Говорят, что одна служанка нечаянно уронила любимую чайную чашку чашку канцлера и разбила — её вывели и забили палками до смерти.
Говорят, молодой выпускник экзаменов забыл почтить его визитом, и канцлер изгнал его из столицы, сослав на дальнюю окраину империи.
Все, и во дворце, и в столице, дрожали перед этим именем. Теперь, когда император Чу был смертельно болен, все дела решались им, канцлер Гу Наньхуа стал словно второй император.
Иногда она спрашивала себя: «Правильно ли я поступаю?» Но дороги назад не было. У неё больше не оставалось другого пути.
— Господин… — у дверей раздался стук.
— Входи.
Служанка внесла свиток и почтительно положила на стол. Гу Наньхуа едва подняла веки и промолчала. Та низко поклонилась и вышла.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Наньхуа развернула свиток. Лицо её потемнело.
Со звоном она ударила им о стол:
— Слуги!
— Господин?
— Немедленно схватить Шэнь До и бросить в Небесную тюрьму*!
*«Небесная тюрьма» — императорская тюрьма для государственных преступников.
После того как Гу Наньхуа окончательно укрепила своё положение, она устроила кровавую чистку во дворце. Никого не пощадила, даже тех, кто когда-то следовал за ней — всех велела казнить одного за другим.
Когда пойман хитрый заяц, ненужной становится и охотничья собака…
Лишь одного Шэнь До она пощадила — до сегодняшнего дня. Теперь же, стоит ей поднять руку, и она действительно останется в полном одиночестве.
Взгляд Гу Наньхуа помрачнел. Она долго молчала, а затем тяжело вздохнула.
И всё же она отправилась в Небесную тюрьму. Так же, как тогда, когда она приходила к Чу Хуаю, в её руках был императорский указ. Только первый был об изгнании, а второй — отправлял в последний путь.
Увидев Гу Наньхуа, Шэнь До лишь легко усмехнулся, без малейшего удивления:
— Наконец-то настала и моя очередь?
Гу Наньхуа опустила голову:
— Прости.
Лицо Шэнь До оставалось спокойным, без признаков страха перед смертью:
— Когда я начал служить тебе, я уже знал, чем всё закончится.
— Тогда зачем же ты всё равно помогал мне?!
Шэнь До посмотрел на неё пристально, с какой-то горечью:
— Я думал, мы друзья…
Гу Наньхуа горько усмехнулась:
— «Благородные сходятся по пути, подлецы — по выгоде». Я — мелкий человек, сам это знаю. Я,Гу Наньхуа, ничтожен, знаю, что я мелкий человек. А у нас с тобой не было никакой общей выгоды. Так о какой дружбе может идти речь? Верно ведь, второй принц?
Глаза Шэнь До мгновенно похолодели:
— Ты всё знал?
— Второй принц Наньюэ, которого старший брат должен был тайно казнить, но ты сумел сбежать и пробрался в Великую Чу, скрывшись в императорском дворце! С таким коварным и опасным человеком я мог смириться?
Шэнь До громко рассмеялся:
— Гу Наньхуа, а если бы ты не знал моей тайны — пощадил бы меня?
Гу Наньхуа убрала усмешку:
— Нет.
Шэнь До тяжело вздохнул:
— Я не погиб от руки старшего брата, с огромным трудом бежал в Чу, и в итоге умираю от твоей руки…
Гу Наньхуа развернула указ:
— Во имя Небес и по велению императора. Настоящим повелевается: начальник императорской стражи Шэнь До, замысливший коварное, вступивший в тайный сговор с вражеским государством, немедленно предаётся смерти!
Закончив читать, она закрыла свиток и склонилась перед Шэнь До в поклоне. Солнечный свет проникал сквозь решётку, и на её официальной шапке жемчужная бахрома засияла переливами.
Она тихо сказала:
— Шэнь До, прости…
Когда она вышла из тюрьмы, небо сияло. Солнце смыло тьму, принесённую из подземелья.
— Господин! Господин! Беда! — молодой слуга рухнул к её ногам, задыхаясь. — Девятый принц поднял восстание! Уже взял Байчэн, скоро дойдёт до столицы!
Ноги Наньхуа подкосились, слуга едва удержал её.
В ушах звенело лишь одно: «Скоро будет в столице…»
Чу Хуай вернулся.
Но вскоре Гу Наньхуа собралась с духом и быстро просчитала ситуацию: её влияние ограничивалось только столицей, а города вокруг, скорее всего, не окажут серьёзного сопротивления. Армия, сконцентрированная в столице, была явно недостаточна, чтобы противостоять Чу Хуаю…
Неужели всё так легко проиграно?
Два дня спустя войска Чу Хуая стояли у стен города.
Гу Наньхуа в тот миг находилась в покоях императора, вынуждая его поставить печать на указ о передаче власти.
— Император, если вы не желаете, я сам позабочусь обо всём! — она вытащила свиток с заранее подделанным почерком. В нём ясно значилось: «Император Чу отрекается, престол передаётся Девятому принцу».
— Изменник! — Император Чу кричал, но не решался опустить печать. — Я не подпишу это!
Гу Наньхуа потеряла терпение и сама прижала его костлявую руку с нефритовой печатью к документу.
Она холодно усмехнулась:
— Этот «изменник» был выращен вами, Ваше Величество!
У ворот дворца стояла тьма солдат. Во главе был Чу Хуай на высоком коне, в боевых доспехах, с холодным лицом. Когда он увидел Гу Наньхуа, уголки его губ едва заметно дрогнули в улыбке, словно он наблюдал, как пойманное животное делает последние попытки выбраться из клетки.
В тот момент, когда Гу Наньхуа увидела Чу Хуая, у неё словно полностью опустела голова. Только спустя некоторое время она собралась с духом, достала указ и произнесла:
— Девятый принц Чу Хуай, прими указ!
Тот удивился, не думал, что в эту минуту она будет держаться ритуала. Но всё же спешился и пал на колени:
— Принц принимает указ.
Голос Гу Наньхуа прозвучал твёрдо:
— «По воле Неба, император повелевает: принц Чу Хуай, мой девятый брат, обладает мудростью и военной доблестью, достойными великого трона. Я осознаю, что не в силах управлять государством. Сегодня отрекаюсь от престола в пользу Чу Хуая, передавая ему власть. Пусть он преданно управляет страной и заботится о народе. Таково моё повеление!»
В этот момент он понял, что недооценивал Гу Наньхуа. Эта женщина была жестока к другим, но к себе ещё жестче. Достичь богатства, почестей и высокого положения — и она могла просто отказаться от всего, лишь чтобы сохранить жизнь?
Разве она так боялась, что он её убьёт?
Чу Хуай усмехнулся и принял императорский указ:
— «Благодарю за великодушие!»
Империя Чу обрела своего нового владыку!
Гу Наньхуа стояла в полном смятении, неужели её путь уже подошёл к самому концу?
