С обеих сторон у главных врат дворца Чаояна стояли стражи с древками, украшенными изображениями золотого У — огненной солнечной птицы. Их оружие было не только грозным, но и символом власти: эти врата стереглись так, словно за ними начинался сам небесный двор.
Но вот теперь они, суровые и неподвижные, непроизвольно нахмурились.
К ним приближалась женщина — грациозная, как весенний лепесток, распустившийся под утренним светом. Волосы чёрные, как ночное небо, собраны в высокую причёску, лицо — светлое, как луна, очи — как отражение воды в горном пруду. Её красное платье мягко скользило по белому камню, каждое движение — как шелест лепестков.
Если бы это произошло в любом другом месте, её появление вызвало бы споры, взгляды, восхищение, зависть, даже борьбу. Но это был не базар и не сад. Это были ворота дворца Чаояна. А сюда женщинам — вход был запрещён.
Они переглянулись. Замешкались. Но всё же — скрестили копья и встали у прохода.
— Женщинам, сопровождающим гостей, — строго проговорил один из них, — вход разрешён только через восточные боковые ворота.
— Этими воротами, — ответила Мин И, не спеша, голос её был лёгок, но несгибаем, — я ходила девятнадцать лет. И вот теперь… впервые слышу, чтобы кто-то осмелился предложить мне свернуть в сторону.
Она подняла взгляд, улыбнулась чуть криво, глядя прямо им в глаза.
— Полгода не виделись — и вы, смотрю, порядком зрение потеряли.
Стражники вздрогнули. Один из них сузил глаза, вглядываясь — и тут же побледнел, словно из-под земли перед ним поднялось привидение:
— Наследник?!
В тот же миг послышался топот. Подбежал начальник стражи и, не разбираясь, с ходу ударил одного из солдат по шлему с яростным шипением:
— Какой ещё наследник?! Мин Сянь давно мёртв, во внутреннем дворе уже отпели его как положено! В живых остался только один — наследник ван Юн. А вы, осмелившись назвать женщину ваном, — совершаете тяжкое преступление против порядка двора!
С этими словами начальник стражи холодно оглядел всех присутствующих. Взгляд его остановился на Мин И — холодный, надменный, как лезвие.
— Женщинам вход через главные ворота запрещён. Прошу.
Он был человеком Сы-хоу, и его поведение неудивительно. Преграждать путь Мин И — было частью плана: унижение, принижение, напоминание, у кого в этом городе истинная власть.
Мин И уже собиралась повернуться — отсчитать время и спокойно уйти по кругу, как вдруг… из бокового коридора послышались шаги.
Точно по часам.
Под стражей, в окружении адъютантов, появился ван Юн — нынешний представитель царской линии. Статный, величественный, в золоте и яшме. Рядом шёл его советник — Сань Эр.
Он первым заметил сцену у ворот, взгляд его скользнул по Мин И и стражам. Улыбка появилась на губах почти сразу — вежливая, мягкая, но с ноткой язвительной насмешки:
— О, как это вы, господин, осмелились остановить гостей из Му Сина? — голос звучал почти ласково, но в нём звенела сталь. — Не стоит создавать уважаемым гостям впечатление, будто в Чаояне не умеют принимать с честью.
— Женщина не имеет права входить в главные врата, — упрямо проговорил начальник, лицо его уже начинало наливаться краской. — Я стою на посту и соблюдаю порядок!
— Неужели? — усмешка Сань Эра стала шире. Он обернулся и лениво кивнул в сторону Мин И. — Эта госпожа за девятнадцать лет прошла через эти врата, если не тысячу, то восемьсот раз. Если вы теперь решили, что она нарушает правила… Что ж, предлагаю пойти вместе к Да сы и обсудить, как же вы собираетесь менять обычаи внутреннего двора.
Начальник побледнел. Он хотел было ещё что-то сказать, но тут вперёд шагнул офицер из свиты ван Юна. Не глядя на Мин И, он занял позицию вплотную к стражам, давая понять: конфликт, если будет — будет коротким.
Сань Эр улыбнулся Мин И и чуть поклонился: — Прошу вас.
А уж кто больше всех жаждал увидеть Мин И вновь ступающей в недра внутреннего двора, так это ван Юн и весь род Мэн.
Получив весть о её прибытии, они были на месте задолго до рассвета. Во дворце уже собрались знатные особы, министры, военные и знать — те, кто в обычные дни едва появлялся на утренних приёмах. Сегодня же пришли все. Сидели, словно в театре, ожидая начала представления, боясь пропустить хоть один поворот драмы.
Владыка Чаояна — Да сы Мин Ли, степенный мужчина с тяжёлым взглядом, неторопливо перелистывал императорские записи. Он всё не мог понять, почему сегодня так рано набилось столько народа. Ещё и шум за окном странный…
Но прежде чем он успел задать хоть один вопрос, отворились двери — и с поклоном, полным притворной покорности, вбежала Сы-хоу.
Сквозь жемчужную вуаль просматривалось её искажённое тревогой лицо, слёзы текли по щекам, и она, не дожидаясь позволения, опустилась на колени у трона:
— Прошу вас, ваше величество, даруйте справедливость этой униженной женщине!
Мин Ли недовольно нахмурился. — Что ты говоришь? Здесь при всём народе! Если есть дело, скажешь позже, когда закончится аудиенция с гостями Чаояна.
— Позже — будет поздно! — стиснув зубы, Сы-хоу сжала кулаки под рукавами.
Она не могла допустить, чтобы Мин И первой заговорила. Не могла позволить ей предстать перед Мин Ли в этом новом облике — открыто, гордо, в женском наряде, на виду у всех. Тогда у неё самой не останется даже крохи правды.
— Этот Мин Сянь… этот человек, — шептала она, почти теряя голос, — он изменился. Он осмелился… осмелился явиться в главные врата в образе женщины, позоря честь Чаояна!
Этот ребёнок, что всегда молчаливо подчинялся, — теперь посмел опрокинуть её правила.
Сы-хоу дрожала. Сердце её бешено стучало — не от страха. От ярости. Она не могла поверить, что Мин И решится так дерзко ответить. Она вошла. Вошла как женщина, открыто, через парадный вход.
Сы-хоу глубоко вдохнула, словно собираясь с силами — и, с притворной тревогой, торопливо заговорила:
— Вчера… моя служанка, по глупости, ошиблась и взяла чашу ласточкиного гнезда, предназначенную для супруги из рода Мэн. Я велела извиниться, хотела замять дело. Но… моя сестра, увы, затаила обиду. Сегодня утром она уже дала понять, что не оставит это без ответа. А ведь сегодня — великий день приёма гостей из других городов! Я боюсь, что из-за этой ничтожной ссоры пострадает весь двор, вот и решилась сказать заранее…
Слова её, как изящно нарезанные ленты, ниспадали на пол. Преклонённые колени, дрожащий голос, покорная поза — но всё это не могло скрыть лукавства за вуалью.
Превентивный удар. Если проиграет, то как жертва. А если выиграет… всё сойдёт ей с рук.
Мин Ли взглянул на неё с удивлением и недовольством.
— Ты же всегда слыла разумной, не суетливой. С каких пор такие пустяки выносишь на совет при всех?
Он уже собирался отмахнуться, как вдруг…
— Докладываю бойцы из Му Сина прибыли.
Мин Ли тут же выпрямился, отставив упрёки. Не время. Надо встретить гостей.
Он поднял глаза… и остолбенел.
