На самой окраине Чаояна, где жил простой люд, один из жителей, проснувшись рано утром, распахнул дверь, потянулся — и тут же получил чем-то по лицу.
Он отлепил бумагу от лица и взглянул на неё.
На белом листе было выведено крупными иероглифами:
«Сердце властителя — скверно, Небо ниспослало истинного правителя.
Передайте Срединный двор — и мир обретёт покой.»
Срединный двор — это была резиденция да сы.
Слова — крамольные, почти предательские. Но они, словно снег, сыпались с неба, кружась над улицами, под носом у городской стражи.
Стражники носились по мостовым, тщетно пытаясь собрать разлетающиеся листы, а те всё летели и летели, покрывая собой улицы, лавки, крыши домов.
Сначала люди были в смятении. Перешёптывались, задавали вопросы, искали, что происходит. Но вскоре кто-то заметил: в этих строках зашифрованы два иероглифа — Мин Сянь.
Мин Сянь — их герой. О ней ходили легенды. Говорили, что она — женщина. Говорили, что недавно она принесла победу Му Сину на турнире Собрания Цинъюнь.
Для многих она с детства была образцом воли и силы. Они не понимали: как человек, отдавший Чаояну семь лет жизни, мог вдруг обратиться против него?
Власти заявляли, что она — предатель. Что сбежала, что изменила.
Но теперь, глядя на эти листки, и зная, кто такая Мин Сянь… всё больше людей начинали сомневаться.
И голоса сомнения звучали всё громче.
— А может, это сам владыка что-то сделал, — вполголоса произнёс кто-то, — вот она и ушла?
— Что бы он там ни сделал — разве это повод возвращаться с чужим войском и захватывать власть? Это же бунт.
— Эй, ты так не говори, — вмешался третий, — я бы не против, если бы она вернулась. Если уж начистоту, без неё мы бы и близко не попали в Верхние три города. А теперь ещё и обязаны платить другим… Как нам дальше жить?
— В конце концов, и семья Мин когда-то взяла власть у других, — заметил кто-то рассудительно. — Этот пост да сы всегда занимал сильнейший. А Мин Сянь была нашей законной наследницей. Владыка оказался слабым, она вправе занять его место.
— Только… эти солдаты… Вон их сколько за воротами. Все из Му Сина. Не по себе как-то.
Использовать чужую армию для внутренней смены власти — звучало как измена. И это чувство висело в воздухе.
Цзи Боцзай прекрасно это знал. Именно поэтому он с самого начала не собирался вводить войска Му Сина в город.
Он решил иначе: использует силу юань, чтобы разрушить область миньюй, защищавшую подступы к Чаояну, — и пропустит вперёд только Мин И. Пусть она разберётся.
Пусть люди увидят, что она пришла — одна.
— План неплох, — хмуро сказал Цинь Шанъу, — но вот в чём беда…
Он медленно перевёл взгляд на Цзи Боцзая:
— Если Мин И узнает, что ты сделал, она всё ещё станет делать это ради тебя?
Разумеется, не станет, — подумал Цзи Боцзай. — Именно поэтому с самого дня своей инаугурации он не подпускал Мин И ни к одному постороннему.
— Тётушка Сюнь будет при ней всё время, — пробормотал он с едва заметным кашлем.
На лице у него выступил болезненный румянец — признак переутомления, истощения до предела.
Цинь Шанъу молча наблюдал за своим учеником.
Он уважал его за целеустремлённость и умение ставить интересы дела выше личных.
Уже сейчас в нём можно было увидеть больше качеств, необходимых государственному деятелю, чем в нынешнем да сы Му Сине.
Однако… как мужчина он всё ещё оставался в его глазах ужасным.
Чтобы пробить охраняющую Чаоян область миньюй, армия тратила колоссальное количество юань. И всё это время Цзи Боцзай практически не отдыхал — днём и ночью он был впереди, на линии прорыва, где магия сталкивалась с волей.
Мин И подошла к нему, держа в руках его боевой плащ. В её глазах таился целый вихрь чувств — забота, гнев, тревога, бессилие:
— Хватит, — тихо сказала она. — Ты должен немного поспать.
Он покачал головой, сжав губы:
— Этот покров миньюй слишком плотный. Как только я усну — усилия всех, кто сражается со мной, обратятся в прах.
Этот щит, эта магическая завеса, защищавшая подступы к Чаояну — была создана не кем иным, как самой Мин И. Много лет она укрепляла её, слой за слоем, камень за камнем.
И теперь — её же любимому — приходилось ломать это.
Даже с десятью тысячами воинов, владеющих юань, на это уйдут месяцы…
С самого начала она думала: он придёт к ней сам. Ведь именно она лучше всех знала, как устроен Покров области миньюй— если бы она помогла, на взлом ушло бы не недели, а всего несколько дней.
Но он — не попросил.
Будто забыл, что она родом из Чаояна. Забыл, что она — Мин Сянь.
Он просто прислонялся к её плечу в минуты крайней усталости, тяжело дыша. Застёгивал на ней плащ. И мягко отсылал её отдохнуть.
Мин И долго смотрела на него, не проронив ни слова.
А потом вдруг спросила:
— Если я захвачу Чаоян… что ты с ним сделаешь?
Цзи Боцзай не сразу ответил. Глаза его оставались закрыты, губы тронула слабая улыбка. Он слегка кашлянул и произнёс:
— Если ты возьмёшь Чаоян… он будет твоим. Что захочешь — то и сделаешь.
Он медленно распахнул веки — и встретился с её изумлённым взглядом.
Ему вдруг стало тепло — он протянул руку и с улыбкой ущипнул её за щёку.
— А ты думала, зачем я во что бы то ни стало решил захватить Чаоян? Для кого, как не для тебя?
