Может, она и помнит. Но — а какой в том смысл? Теперь он для неё никто, и всё, что когда-то значило — больше не имеет веса.
Привычки человека, которого больше не держат в сердце, теряют всякий смысл.
Не Сю только вздохнул про себя — молча. Говорить было уже незачем.
Вдалеке, в павильоне Ицигэ, ярко горел свет. Мин И ненадолго вышла, но, вернувшись, увидела, что Чжоу Цзыхун, уже давно должен был быть в постели, стоял босиком прямо у дверей, встречая её.
На нём была лишь тонкая рубашка, пальцы рук посинели от ночной прохлады. Мин И нахмурилась, поспешно подхватила его за руки и потащила внутрь:
— Вышел и даже накинуть что-нибудь не догадался?
— Я волновался за Госпожу, — тихо ответил он.
— Волновался? Из-за него? — Мин И фыркнула, покачав головой. — Он что, людоед какой? Да и вообще — я тебе кто? Я не просто Госпожа, я — да сы Чаояна. Даже без этого, по уровню юань я в состоянии целой выйти из любой схватки, хоть с самим Цзи Боцзаем.
Она укрыла его вторым одеялом и ловко поправила подушки. Чжоу Цзыхун не спорил, только смотрел на неё с затаённой нежностью, как будто боялся, что эта забота вдруг исчезнет.
А Мин И, чувствуя на себе его взгляд, только ещё крепче натянула на него одеяло.
Чжоу Цзыхун внимательно посмотрел ей в глаза:
— А если говорить не о силе… а о чувствах?
Ресницы дрогнули. Мин И отвела взгляд, её голос стал осторожным:
— Какие ещё чувства?
— Он опустился со своей высоты, пришёл в ваш внутренний двор Чаояна… Разве не для того, чтобы наладить всё между вами?
Он сжал губы, будто сдерживал себя, но слова всё же сорвались:
— Простите. Я пытался молчать… Но не смог.
Мин И не удержалась и рассмеялась. Кончиком пальца легко ткнула ему в лоб:
— Если в этом дворе и есть кто-то, кто ревнует чаще всех — так это ты. Второго места тебе мало, ты точно чемпион.
Она уселась рядом и, заметив, как он всё ещё хмурится, чуть смягчилась в голосе:
— Ты слишком всё усложняешь. Цзи Боцзай… с его характером, с его гордостью, он никогда не станет унижаться ради примирения. То, что он сегодня пришёл — не более чем вынужденная мера. В его дворце завёлся шпион. Пока не вычистит всё до основания — возвращаться ему некуда.
Чжоу Цзыхун скривился:
— А дворец на что? Разве мало мест, где можно остановиться? Почему именно Чинминьдянь?
Мин И виновато почесала висок, неловко усмехнулась:
— Я… я сама его туда и поселила.
Её слова прозвучали почти шёпотом, но всё равно прозвучали. Как только они сорвались с её губ, глаза Чжоу Цзыхуна тут же сузились, и он молча уставился на неё, полные упрёка.
Ей даже не пришлось объяснять — он понял всё без слов.
Мин И сразу подняла руки в жесте капитуляции:
— Он ведь на свои деньги выстроил эти новые покои… Я же не могу поселить его в старые! Если об этом прознают другие пятеро да сы, они ещё подадут на меня жалобу. Сейчас время непростое — только-только приняли законы, всё держится на хрупком равновесии… Одной ссоры меньше — уже благо. Согласен?
Чжоу Цзыхун фыркнул, отвернулся к стене и с подчеркнутым драматизмом пробормотал:
— Конечно, госпожа всё как всегда правильно рассудила. А я — узколобый, ревнивый, разрушитель единства и мира во всём Цинъюне…
Мин И не выдержала и рассмеялась — звонко, искренне. Похлопала его по спине и ласково заговорила:
— Кто-кто, а ты у меня самый чуткий и разумный. Весь внутренний двор знает, что ты — душа компании, опора и отрада.
Он проворчал себе под нос что-то нечленораздельное, но, помедлив, всё же приподнял угол одеяла, пустил её под него и, не говоря ни слова, накрыл с головой. Его пальцы нащупали её руку, холодную, как вода в предрассветной реке. Он негромко буркнул:
— Согрею её. И не смейте дёргаться.
— Хорошо, — с улыбкой шепнула Мин И, устраиваясь рядом.
С ним рядом она всегда засыпала быстро. Её дыхание выровнялось, и вскоре стало ясно: она уже в мире снов.
А вот Чжоу Цзыхун так и не сомкнул глаз. Он лежал, глядя в потолок, и в груди у него медленно нарастало чувство беспокойства, глухое и липкое, как тень. Было в воздухе что-то тревожное… как будто она ускользает — не сейчас, не завтра, но скоро. И остановить это будет невозможно.
Но не только Чжоу Цзыхуна тревожили эти чувства. Едва рассвело, как весь внутренний двор наполнился шумными пересудами — новость о том, что сам повелитель шести городов пожаловал жить в задние покои, прокатилась по террасам и павильонам, словно грозовой раскат.
—Повелитель Цинъюня, да ещё и дракон на троне — и пришёл в наш дворец?! Да тут даже золотой шпильке места нет!
— Если кто-то скажет, что он к госпоже не испытывает чувств, — мои шесть тысяч семьсот двадцать восемь кирпичей в стене просто потрескаются от возмущения! — многозначительно проговорил один из наложников, отпивая чай.
— Нам ещё повезло. А вот на наложника Линь хоть смотрите — только и видно, как мечется. Будто маленький чертёнок вдруг с богом лоб в лоб столкнулся, — добавил другой, пряча улыбку за рукавом.
Линь Хуань, что сидел рядом, с бледным лицом и тенью недосыпа под глазами, бросил хриплый смешок:
— И вы, у которых даже порог ногой не заденут, имеете наглость упрекать меня?
— Так вы же и вправду порог в порошок истоптали… — кто-то фыркнул, — Только госпожа всё равно каждый раз и часа не засидится. Как вспых — и исчезла. Быстро у вас там всё, ловко…
Лицо Лин Хуаня исказилось, он с грохотом отодвинул стол, взмахнул рукавом — и область миньюй упала в зал, как ночная буря. Через миг в воздухе уже звенели удары: началась потасовка.
