Мин И лишь взглянула на его волосы — и тут же рефлекторно втянула голову в плечи, будто снова оказалась в Юаньшиюане Чаояна.
Шэ Тяньлинь был настоящим кошмаром для всех боевых культиваторов Чаояна. Неважно, насколько ты силён или знатен — переступил порог Юаньшиюаня, и будь добр, почтительно зови его «наставник» и смиренно принимай его внезапные и коварные «заботы».
Он был мастером в создании волшебных механизмов, а венцом его изобретательности стали «Врата Призраков» — устройство размером с целый дом, предназначенное для тренировки боевых искусств: умения справляться с опасностями, контролировать себя и выдерживать нагрузку.
Когда Мин И только поступила туда, она была дерзкой и наивной — с лёгкостью прошла сквозь «Врата Призраков» и, усмехнувшись, бросила: — Ну и что тут страшного? Почему вообще это называется Вратами Призраков?
Но стоило ей договорить, как Шэ Тяньлинь без лишних слов снова зашвырнул её внутрь и вдобавок активировал один из механизмов.
— Ах да, я и забыл, ты же Мин Сянь, — с улыбкой, похожей на ласковую, произнёс он. — Ты ведь не такой, как все.
Когда-то простая преграда в одно мгновение превратилась в настоящий ад — всё вокруг пришло в бешеное движение, скорость ловушек и механизмов выросла не вдвое, а в пять раз, если не больше. Мин И завопила, когда ей прямо в лоб прилетело тухлое куриное яйцо, и, с трудом проскочив всего лишь две створки, уже в благоговейном ужасе опустилась на колени:
— Это я был дерзок! Прошу, наставник, смилуйтесь!
Но Шэ Тяньлинь даже пальцем не пошевелил — терпеливо ждал, пока она не выберется вся в синяках и ссадинах, и только тогда выключил ловушки и вытащил её наружу.
С тех пор Мин И жила, как на пороховой бочке: где бы она ни была и чем бы ни занималась, в любой момент могла начаться внезапная атака. То стрелы из засады, то пакет с ядом, а бывало и похуже — обед, завёрнутый в листья пекинской капусты, пролежавший с вечера, или ещё хуже — жёлтая грязь из цветника.
Раз-другой она справлялась, но, когда это стало системой — даже её ловкости и сноровки стало не хватать.
В конце концов Мин И не выдержала, специально купила подарки и, сложив всё как положено, честно пришла к дверям Шэ Тяньлиня, бухнулась в поклоне и трижды ударилась лбом о порог:
— Пожалуйста, хватит уже.
Шэ Тяньлинь фыркнул, усмехнувшись:
— Молодёжь нынче не знает, что есть добро. Я же вижу — у тебя большие задатки.
«Большие задатки — и потому меня прямо посреди дороги швыряют прокисшей кашей?» — Мин И мрачно поморщилась.
— Обычному боевому культиватору достаточно просто плыть по течению, но ты — Мин Сянь, — сказал Шэ Тяньлинь, глядя на неё, и в его тёмных, с фиолетовым отливом глазах вспыхнула надежда. — Мин Сянь — тот, кто способен заново перекроить пределы культивирования.
Чаоян был самым могущественным из всех городов, но в то же время — самым малым по территории и расположенным в самом опасном месте. Триста дней в году здесь палит нещадное солнце, и простой люд изнывает от страданий.
Чтобы изменить распределение земель, нужно было побеждать снова и снова. Нужно было оставаться сильнейшим из городов — всегда.
А чтобы всегда побеждать, Мин Сянь не могла позволить себе проигрывать.
— У тебя хорошая реакция, ты неплохо себя контролируешь, но всё это всё ещё слабее, чем твоя техника боя, — продолжал он. — Прими меня настааником — и я избавлю тебя от всех слабостей.
— Разве человек может быть совсем без слабостей?
— Мои ученики — могут.
Слова звучали упрямо и вызывающе. Что за нелепость — ей, боевому культиватору, чья сила в юане, вступать в павильон Шэ?
Мин И резко развернулась и ушла, даже не оглянувшись.
Но Шэ Тяньлинь и впрямь был серьёзен. Он тренировала её денно и нощно, без пощады и передышки — ни дождь, ни ветер, ни еда, ни сон не могли остановить его. Атаки сыпались как из ниоткуда — стоило ей моргнуть.
Так Мин И и провела те годы в Юаньшиюане, либо убегала, спасая жизнь, либо мчалась навстречу новой схватке.
Однако именно благодаря такому своеобразному «вниманию» Шэ Тяньлиня её реакция и контроль действительно возросли до поразительного уровня. На состязаниях она побеждала с удивительной лёгкостью. Прошёл год, второй, шестой, седьмой — и всё это время, пока на арене была она, остальные пять городов могли бороться лишь за второе место.
В те времена Мин И по-настоящему сияла. В одеждах цвета «рассветных рек и алых цветов» она с ветром в подоле перепрыгивала через стены, скользила по крышам, и каждый её шаг был уверен, каждая улыбка — полна дерзкого блеска.
Она была восходящим солнцем Востока. Она была надеждой для многих.
А теперь…
Подол шелковой юбки был запачкан, золотая шпилька выбилась из причёски — Мин И поспешно сорвала с плеча лёгкую вуаль, набросила на лицо и крепко завязала узел на затылке. Сдвинувшись в сторону, чтобы избежать главного места, она в некотором смущении сказала Синь Юнь:
— Я пойду переоденусь.
Синб Юнь как раз пребывала в весёлом настроении, и, услышав это, бросила на Мин И сочувственный взгляд:
— На Тагэтай нет выхода, когда уж зашла — оставайся. Сейчас не время переодеваться, потерпи.
Мин И едва заметно напряглась в спине, опустила взгляд и, чтобы не бросаться в глаза, просто притворилась, что ищет что-то, уткнувшись лицом в сиденье.
А взгляд Шэ Тяньлиня уже пересёк зал — он искал кого-то. Его тёмные глаза скользнули по рядам, словно выискивая знакомые черты.
— А что за место вон там? — спросил он у Да сы Му Сина.
Тот взглянул туда и с уважением ответил:
— Это места, предназначенные для тех боевых культиваторов, что не занимают должностей в городе, либо для знатных купцов и известных людей, пришедших просто понаблюдать.
Проще говоря — самые дальние места.
— О? — Шэ Тяньлинь усмехнулся, его взгляд задержался на одном из мест у самого края, в глазах вспыхнул холодный интерес. — А тот человек… тоже из Му Сина?
Все разом обернулись, следуя за взглядом Шэ Тяньлиня.
Мин И, прижавшись к сиденью, удачно избежала их взоров — внутри неё всколыхнулась волна облегчения. Она даже приподняла голову, чтобы оглядеться и понять, о ком шла речь.
Лучше бы не смотрела.
Всего в двух шагах позади неё, на соседнем месте, сидел Чжэн Тяо. И чёрные, как тушь, глаза его всё это время были направлены прямо на неё. Сколько он уже так смотрел — одному небу ведомо.
Мин И от неожиданности икнула и тут же зажала рот ладонью.
Почувствовав общее внимание, Чжэн Тяо спокойно поднял взгляд и вежливо склонился в сторону Шэ Тяньлиня, выразив уважение лёгким поклоном.
— Он… он что делает тут?! — прошептала Синь Юнь, перехватывая Мин И за руку. — Это же Чжэн Тяо! Из Фэйхуачэна! Сам Чжэн Тяо!
Ну да, ну да, знаем… а держишь ты сейчас не кого-нибудь, а самого Мин Сянь из Чаояна.
Мин И с трудом перехватила её руку и, сквозь зубы, глухо пробормотала:
— У меня живот болит. Не дёргай меня.
— Ой, прости, — Синь Юнь поспешно отпустила её, но, отпустив, всё же не удержалась от упрёка: — Ну что с тобой такое, вечно всё интересное мимо проходит! Такое событие, а ты даже не поднялась посмотреть?
Мин И лишь отмахнулась и уткнулась лицом в подушку, не шевелясь.
Да уж, если она сейчас поднимется — вот тогда и начнётся настоящее представление.
— Господин Чжэн как оказался здесь? — с удивлением воскликнул Бо Юанькуй, вскакивая со своего места. — В прошлый раз, когда я ездил в Фэйхуачэн, вас там так и не застал.
Цзо Пин тоже взглянул на него, нехотя, но с уважением поднявшись:
— Может, пришёл с господином Цзи помериться силами?
Все знали: Чжэн Тяо — безумец от боевого дела, боевой культиватор, помешанный на совершенстве в боевых искусствах. Ничто в этом мире не вызывало в нём интереса, кроме культиваторов с великой юань.
Подхватив его слова, Чжэн Тяо с невозмутимым выражением кивнул:
— Пришёл навестить господина Цзи, заодно решил посмотреть, что тут происходит. Не думал, что уважаемый наставник Шэ даже на таком расстоянии распознает меня своим проницательным взором. Выходит, я и впрямь был не слишком осторожен.
С этими словами он обернулся и вежливо поклонился в сторону да сы, восседающего на главном месте.
Глаза у да сы вспыхнули радостным светом, он с улыбкой проговорил:
— Какие там оплошности! Боцзай уже упоминал об этом. Просто твоё положение особое, и слуги не посмели без приглашения проводить тебя на официальное место. Раз уж господин Шэ тебя узнал — прошу, займись местом на главном помосте.
Му Синчэн уже столько лет пребывал в упадке… И вот, словно над старым родовым алтарём запылал благословенный дым — появился Цзи Боцзай, и не просто появился, а прославился. Сегодняшний день, что должен был обернуться унижением, неожиданно стал триумфом: не только Боцзай грозой стал, но и сам Чжэн Тяо из Фэйхуачэна — здесь, как его друг. Да такая честь, что да сы хотелось немедленно устроить салют.
Но Чжэн Тяо вежливо поклонился с извиняющимся видом:
— Благодарю да сы за щедрое приглашение, но, признаться, мне особенно по душе пейзаж с этой стороны зала. Не смею беспокоить ваших слуг — пусть гость останется на месте.
Такое удалённое место — спереди брызги от фонтана, сзади трава, кузнечики да птицы. Какой уж там пейзаж? Все переглянулись в замешательстве.
А вот Цзи Боцзай, услышав это, на мгновение замер рукой, затем спокойно поднял взгляд и взглянул на него.
