— Всё с тобой хорошо, — спокойно сказала Доу Чжао и кивнула Цзян Янь, чтобы та помогла поднять перепуганную женщину. — Это наш с господином наследником первый ребёнок. Мы заранее всё обговорили — я сама буду кормить его. Ты не принимай это на свой счёт. Мы тебя и пригласили именно на тот случай, если у меня не будет молока или его окажется недостаточно. Ты ведь заметила — я ещё до родов велела привезти в дом и твоего ребёнка. Чтобы у тебя не перерезалось молоко.
Кормилицы в таких домах подбирались строго, их присылал специальный отдел — Найцзы-фу[1], с проверенной репутацией, безупречным происхождением, отбираемые буквально из сотен. Конечно, с ней всё было в порядке.
Но Доу Чжао хорошо помнила: в прошлой жизни она не смогла сохранить близости со своими детьми. И в этой — не позволит никому другому воспитывать её ребёнка.
Госпожа Цзи мягко сказала:
— Сейчас он спит спокойно, но когда немного подрастёт, начнётся настоящая жизнь: то и дело придётся менять пелёнки и успокаивать его, не успевая перевести дух. А ты после родов и так ослаблена, как бы не надорваться.
— Всё в порядке! — с улыбкой ответила Доу Чжао. — Я давно всё предусмотрела.
Затем, повернувшись к госпоже Цзи, спокойно добавила:
— Если почувствую, что устаю — тогда и передам малыша на руки кормилице. Пока же всё под контролем.
В голосе звучала полная уверенность — никакой колеблющейся нерешительности.
Госпожа Цзи сначала решила, что эта решимость — оттого, что Доу Чжао с детства росла без матери. Она тяжело вздохнула, но уговаривать больше не стала, лишь мягко напомнила о том, как следует беречь себя в послеродовой период — что есть, чего избегать, как не переутомляться.
А тем временем, узнав радостную весть, из семьи Сун прибыли гости — старшая госпожа и прочие старшие женщины, чтобы навестить Доу Чжао и выразить свои поздравления.
Женщины из дома Доу, видя это, сочли момент подходящим, чтобы откланяться.
Доу Чжао велела Цзян Янь проводить гостей.
Сун Маочунь и прочие, чья повседневная жизнь зависела от рода гуна Ин, конечно же, не могли упустить ни единого шороха, связанного с этой семьёй. Всё, что касалось гуна Ин, тут же становилось предметом их пристального внимания.
Хотя Сун Мо и не стал предавать историю Цзян Янь широкой огласке, но и особых попыток скрыть правду не предпринимал. Поэтому старшая госпожа Сун всё же услышала, как слуги и служанки наперебой шепчутся, будто сами всё видели и знали: мол, Сун Ичунь якобы подменил детей — незаконнорождённого сына от наложницы выдал за наследника, а родную дочь от госпожи Цзян тайно отправил воспитываться в дом Цзянов. Теперь, когда род Цзян пришёл в упадок, роду Сун вернули дочь обратно…
Кто бы стал заниматься таким вздором? — фыркнула тогда старшая госпожа. — Эти бабы — лишь бы поболтать. И сочиняют же, ещё и дыр в небылице не затыкают!
Но в тот момент, когда она столкнулась лицом к лицу с Цзян Янь — вся её уверенность исчезла. Она буквально остолбенела.
А третья госпожа Сун и вовсе сдержать негодование не смогла: стоило ей увидеть, как в доме полно женщин из рода Доу, и всё внутри у неё закипело.
Когда-то госпожа Цзян, даже будучи в самых тёплых отношениях с домом Цзян, никогда не позволяла себе так вольготно отодвигать сторону семью Сун! А теперь глянь — эти из дома Доу ведут себя так, будто в семье Сун вообще никого не существует!
Склонив голову, госпожа Сун третья вполголоса шепталась с четвёртой госпожой:
— Невестка родила, а нас — тёток и золовок — даже не удосужились известить! Всех своих из дома Доу пригласили, а про нас — и забыли? Или теперь и сисань проводить не собираются?
Но четвёртая госпожа Сун только слегка дёрнула её за рукав и кивком показала на вход.
Третья госпожа непонимающе взглянула в сторону — занавеска на двери всё ещё колыхалась, но ни следа, ни женщин из дома Доу, ни Цзян Янь видно уже не было.
Она нахмурилась, недоумевая, как так — и тут как раз Цзян Янь вернулась обратно.
Третья госпожа вздрогнула от неожиданности, словно её поймали на месте преступления. Указала на неё пальцем:
— Ты…
Но тут же поняла, как глупо это выглядит, поспешно опустила руку, отвела взгляд и вновь приняла свой обычный вид — холодный, неприступный.
Доу Чжао, наблюдая за происходящим, невольно усмехнулась про себя. Затем, сохраняя внешнее спокойствие, представила Цзян Янь трём госпожам из рода Сун, после чего нашла повод, чтобы вывести её из комнаты:
— Сестра Янь, посмотри-ка, сварилась ли курица на кухне.
Когда Цзян Янь вышла, Доу Чжао без обиняков обратилась к третьей госпоже Сун с лёгкой, но холодной улыбкой:
— Что это, третья тётушка, при виде сестрицы Янь у вас вдруг столько мыслей появилось?
У третьей госпожи Сун то заливались щеки румянцем, то бледнели, и, пряча смущение, она неловко пробормотала:
— Просто… просто показалось, что эта кузина из семьи Цзян ну очень уж похожа на вторую невестку…
— Всего лишь похожа? — Доу Чжао на этот раз не стала скрываться за вежливостью. В её голосе появилась холодная напористость. — Ходят слухи, что, когда моя свекровь рожала второго господина, повитуху ей посоветовала именно старшая госпожа. А теперь вот странное дело — сколько ни ищем, ту повитуху нигде найти не можем. Разве это не… подозрительно?
При этих словах её острый, сверкающий взгляд упал прямо на старшую госпожу Сун.
Та едва не подскочила от места.
— Я… я ведь из лучших побуждений! — поспешно стала оправдываться старшая госпожа Сун, на лбу у неё выступили мелкие капли пота. — Та самая повитуха, лекарка Вэнь, в столице слыла не последней в своём деле. Когда я рожала Сун Циня и Сун Дуо, именно она принимала у меня роды! Как же так, чтобы вдруг исчезла без следа? Наверное, просто заработала достаточно и ушла из этого ремесла. А может… слышала, что у неё была только одна дочь, которую выдали замуж далеко, аж в Цзинань. Возможно, она к ней и уехала…
— Может быть, — с многозначительной полуулыбкой произнесла Доу Чжао. Затем кивнула служанкам: — Подайте чаю трём госпожам.
Она проговорила это так, будто только что не поставила их в глухой угол.
— Ребёнок только что заснул, — добавила она уже с обычной вежливостью, — сегодня показать вам не получится. Приходите пораньше на «сисян» — тогда и увидите.
После такого напряжённого визита и лёгкого унижения три госпожи и сами не стремились задерживаться. Перекинувшись дежурными словами и отпив по глотку чая, они поспешно попрощались.
Доу Чжао действительно устала. Сказав служанкам несколько слов, она устроилась и вскоре задремала.
Когда Сун Мо вернулся и узнал, что жена легла отдохнуть, он на цыпочках зашёл в родильную комнату. Несколько минут он стоял у изголовья, глядя на неё и малыша с лицом, полным тихой радости. Затем, мягко улыбаясь, вышел из комнаты — и отправился писать приглашения с вестью о рождении сына.
[1] Найцзы-фу (奶子府) — это учреждение или ведомство при императорском дворе, которое отвечало за подбор, обучение и контроль кормилиц (奶娘, няньян) для членов императорской семьи и знати. В эпоху Мин (как и в другие периоды) кормилица играла очень важную роль в жизни младенца, особенно если речь шла о детях высшего сословия: считалось, что не каждая женщина годится на такую роль — требовалась идеальная репутация, здоровье, послушание, верность, даже определённое физическое сложение. Поэтому найцзы-фу (奶子府) выступало как своего рода кадровое агентство для подбора этих женщин, иногда подчиняясь императорскому управлению по делам внутреннего двора.
