Девять оттенков пурпура — Глава 430. Помолвка (часть 2)

Время на прочтение: 4 минут(ы)

Но императрица уже была так потрясена известием о возможном происхождении Сун Ханя, что все эти жалобы прошли мимо неё. Она лишь выждала подходящий момент и, вежливо поднеся чай, фактически выставила принцессу Ниндэ за порог.

Та с неловкой миной покинула дворец Куньнин.

А императрица сразу отправилась во дворец Цяньцин — рассказать обо всём услышанном императору.

Тот выслушал её с полным недоумением. Несколько мгновений смотрел в одну точку, а потом изумлённо вымолвил:

— Быть может, это просто слух? Даже если Сун Ичунь и потерял разум, но до такой степени… чтобы спутать кровь рода, перевернуть истину с ног на голову? Не верится…

Императрица тоже не могла до конца в это поверить:

— Мне тоже кажется невероятным. Но старшая принцесса Ниндэ всегда действовала осмотрительно и рассудительно. Разве бы она стала сочинять что-то подобное на пустом месте?

Император чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Растерянный, он стал попеременно упрекать всех причастных:

— Этот Сун Ичунь — и дня спокойно не проживёт. С тех пор как получил титул, одно за другим только и делает, что позорит себя — я за него сам стыжусь! А старшая принцесса Ниндэ — ну зачем она вообще стала говорить такое матери? Теперь вот… мать хочет женить младшего сына семьи Сун на племяннице супруги Мяо. Если слухи правдивы — не получится ли, что мы сами себя выставим на посмешище?

Слова едва слетели с его уст, как и у императрицы, и у него самого лица застыли.

А что если… Сун Ичунь на самом деле пытается женить младшего сына на принцессе вовсе не из-за желания породниться с императорским домом, а чтобы… сохранить тому жизнь? Спрятать под покровом дворцовой власти?

Вдруг всё встало на свои места.

Императрица и император обменялись взглядами — и впервые обратили внимание на слова старшей принцессы Ниндэ иначе.

А если она не плела интриг, а просто знала правду? И, не имея иного выхода, не в силах остановить Сун Ичуня, решила намекнуть, заставить нас насторожиться?

Император взорвался от ярости, аж голос загремел, как гром:

— Этот человек, похоже, совсем потерял совесть! Я не мог понять, почему Сун Яньтан в последнее время не вызывает у него прежнего восторга. А теперь я узнал, что он вознёс на пьедестал свою наложницу и хочет вытеснить жену! Хорошо, что я вовремя обратил внимание на Сун Яньтана, а то, если бы не моё вмешательство, он бы довёл и собственного сына до могилы!

Император сжал кулаки, лицо его налилось кровью:

— Подумать только! Старый гун, добрейшей души человек, с мягким сердцем и добрым взглядом — как мог он вырастить такого жестокосердного ублюдка? Да у этого будто ослиная копыта по лбу прошлась — мозги вытрясла! Думает, все такие же гнилые и бессовестные, как он!

Он резко вскинул руку:

— Передай мою волю! Немедленно! Пусть сдаёт мне печать главнокомандующего — пусть катится к предкам, на охрану императорского мавзолея. Пусть перед покойным императором ответ держит!

Император в душе уже был уверен: Сун Хань действительно бастард.

Придворный евнух Ван Гэ, услышав это, облился холодным потом, ноги его затряслись от страха. Он низко поклонился:

— Слушаюсь, — и поспешил удалиться, не оглядываясь.

Но императрица мягко подняла руку:

— Подождите.

И спокойно, сдержанно заговорила:

— Как ни крути, Сун Ичунь всё же один из самых заслуженных подданных во дворце. Если вы сейчас прикажете ему сдать печать главнокомандующего и отправитесь стеречь усыпальницу покойного императора — то нужно будет объяснение. Что мы скажем? Что он спутал родословие и сеет ложь в крови императорской семьи? Но где доказательства? Лишь потому, что некая Цзян Янь похожа на госпожу Цзян — и всё?

Она покачала головой:

— Я думаю, с этим стоит не спешить. Лучше начать с того, чтобы уладить дело с браком его младшего сына. Ведь никто, кроме нас, пока не знает, что Сун Ичунь хотел женить его на принцессе. Так почему бы и не позволить матушке самой даровать этот брак?

Императрица взглянула на супруга со значением:

— Так мы и императрицу-мать успокоим, и Сун Ичуню дадим понять, что мы всё знаем — и не потерпим произвола.

Император понял, к чему клонит императрица, и кивнул:

— Завтра не забудь — велю наградить старшую принцессу Ниндэ несколькими диковинными редкостями. Если бы не она, мы бы, и сами не ведая того, выдали бы дочь замуж за Сун Ханя. Вот тогда-то нас и подняли бы на смех по всей Поднебесной.

А затем велел императрице сразу же отправиться во дворец Цынин:

— Матушке… от моего имени передай извинения. Скажи: раз уж она чего-то желает, у меня и мысли не возникнет отказать — лишь бы ей было по сердцу.

Императрица с лёгкой улыбкой ответила:

— Как будет угодно, — и направилась к императрице-матери.

Та, увидев её, тут же просияла — глаза заблестели, брови изогнулись в довольной улыбке:

— Я ведь знаю, что наш император — сын преданный и чуткий, — и тут же велела главному евнуху дворца Цынин позвать императора на ужин.

Затем повернулась к императрице:

— А теперь поговорим о свадьбе Сун Ханя. Как ты думаешь, кто бы подошёл ему в жёны?

Императрица, заранее подготовившись, уже успела узнать всё о положении семьи супруги Мяо. И теперь, чтобы сгладить произошедшее и вернуть расположение, с добродушной улыбкой ответила:

— Матушка ела соли больше, чем я ела рису. Разве могу я спорить с вашим выбором? Ваше суждение всегда верное — у меня нет причин не согласиться.

Вдовствующая императрица, услышав столь приятный ответ, расцвела ещё сильнее:

— В таком случае пусть та, из семьи Мяо, по имени Аньсу, станет женой младшего сына из рода Сун.

Мяо Аньсу — это и была шестая дочь семьи Мяо. Родная внучатая племянница супруги Мяо, старшая дочь по прямой линии единственного родного племянника.

Говорили, что не только лицом она была хороша — нежная, кроткая, с прекрасным воспитанием, благонравная и отзывчивая. Ради больной бабушки однажды обет дала: переписала от руки сто свитков Фахуа цзин[1] и раздарила их прохожим — во спасение.

В глазах обывателей союз с семьёй Сун, особенно с таким высоким родом, как гун Ин, казался настоящим даром с небес — мол, в роду Мяо на предков, видать, молнии благословения сошли. Но сама семья Мяо, воспитав столь утончённую и добродетельную дочь, видела всё иначе: выдать её за младшего сына, не наследника и не главу дома, да ещё и в дом, где полыхают раздоры — было ли это счастьем?

Императрица, не меняя выражения лица, продолжала мягко улыбаться и ответила:

— Как будет угодно матушке.

И в тот же миг она приказала позвать придворную чиновницу, чтобы та составила императорский указ о даровании права на брак.

---

[1] Фахуа цзин (法華經), или Сутра Лотоса (Сутра Лотоса Чудесного Закона, санскр. Saddharma Puṇḍarīka Sūtra), — это один из главнейших и самых почитаемых буддийских текстов, особенно в махаянской традиции. В Китае «Фахуа цзин» почиталась не только как религиозный текст, но и как молитва за здоровье, благополучие и спасение.  Люди, особенно женщины, часто переписывали Сутру Лотоса от руки, считая, что это принесёт заслуги (гундэ 功德) и защиту близким.

Цветение / Процветание — Список глав