В голове Сун Ханя вспыхнуло отчётливое осознание: всё это время он был слишком наивным. Думал, что стоит быть только послушным, и судьба вознаградит его, по справедливости. Но, похоже, верить можно только себе самому.
Неважно, чья это затея — Сун Мо, императрицы или ещё кого-то… Они все ошиблись, если думают, что он будет молча сносить это унижение.
Даже если шестая дочь семьи Мяо действительно войдёт в дом Сун — он сделает так, чтобы она поняла: стать женой Сун Ханя — это не подарок судьбы, а тяжёлое испытание.
Сун Хань, приняв внутреннее решение, немного успокоился. Голос его стал мягче:
— Отец, — сказал он, — раз уж старший брат ещё до свадьбы поступил на службу, теперь и я должен жениться… Не могли бы вы попросить для меня какое-нибудь должностное место у императора? А то ведь если без дела слоняться, родня по жене начнёт смотреть свысока…
Сун Ичунь сразу помрачнел:
— Учёба для тебя — уже не дело, что ли?
— «Всё на свете ничтожно, лишь учение велико», — поспешно проговорил Сун Хань. — Как я могу не ценить учёбу? Просто все вокруг судят поверхностно, ведь в чтении книг без десятка-другого лет ничего не достигнешь… Я только подумал: не станут ли люди посмеиваться? Вот и хочу получить пусть даже скромную должность — ради приличия.
Сун Ичунь остался доволен таким ответом — довольно кивнул:
— Завтра я всё равно пойду во дворец благодарить за милость, тогда и поговорю об этом с Его Величеством. Всё же эта свадьба дарована свыше, и, если удастся устроить тебя на достойное место — будет к лицу и тебе, и семье, и родственникам не придётся краснеть. Всё как будто специально, так и задумано.
Сун Хань вежливо склонил голову и произнёс: — Да, отец.
В груди у него стало чуть легче.
А вот Сун Ичунь, наоборот, почувствовал неловкость и неуверенность — то ли от того, как стремительно всё завертелось, то ли от предчувствия, что за всей этой историей стоит нечто большее, чем просто неудачно сложившийся союз…
Императорская наложница Мяо всегда вызывала у вдовствующей императрицы лишь раздражение — как ни посмотри, и взгляд у неё не тот, и нос не тот… Вдовствующая императрица к ней была бесконечно строга. А теперь Сун Хань женится на внучатой племяннице этой самой Мяо — кто знает, не начнёт ли и его сама вдовствующая императрица воспринимать с неприязнью?
А если и впрямь придётся попасть в немилость великой госпожи, тогда… тогда всё может обернуться крайне скверно!
Сун Ичунь только представил себе возможные последствия — и у него защёлкали виски, словно раскалёнными щипцами сдавило череп. Он резко позвал:
— Тао Цичжун!
Однако в комнату вошёл не старый советник, а слуга Цзэн У.
Улыбаясь угодливо, он поклонился:
— Господин Тао ушёл по делам и до сих пор не вернулся…
Сун Ичунь нахмурился.
Этот Тао Цичжун… всё чаще стал мешкать.
Неужели дело в возрасте? Может быть, пора поменять советника?
Он замер, уставившись в одну точку, и задумался.
С тех пор как он поссорился с Сун Мо, Тао Цичжун всё чаще предлагал только мягкие, обтекаемые решения, не приносящие вражде между ним и наследником ни вреда, ни пользы. Явно опасался: ведь Сун Мо — это будущий глава дома, как-никак сын самого гуна Ин. Тао не решался играть в открытую…
Сун Ичунь раньше не придавал этому значения, и именно из-за этой беспечности Сун Мо сумел укрепиться и добиться влияния. Он уже принял решение: пусть Тао Цичжун уходит. Если уж человек больше мешает, чем помогает — зачем держать? Пора сменить советника. Тогда никто не станет тянуть его назад.
С этими мыслями Сун Ичунь с удовлетворением кивнул сам себе и направился в кабинет.
А в это самое время Сун Мо сидел в восточном флигеле главного дома рода Доу, в верхней усадьбе у переулка Цинъань.
Его тесть, Доу Шиюн, держал на руках внука и улыбался так широко, что глаз не было видно, только одни лучики да веселое бормотание.
— Ну как же он такой послушный-то, а? — Доу Шиюн, только возвращался с утреннего дежурства, сразу мчался домой, чтобы понянчить внука, и теперь буквально не мог расстаться с малышом. — Вот Шоу Гу — когда была в этом возрасте, — он качал головой, вспоминая, — кричала с утра до ночи. Глаза красные, уши гудят, голова будто разламывается — я тогда сбегал от неё в кабинет во внешнем дворе, пока ей полгода не стукнуло. Только тогда и осмелился взглянуть, как она вообще выглядит.
В конце концов, он подвёл итог:
— Этот Юань-ге`эр точно пошёл в тебя — характером, точно!
Сун Мо слушал сдержанно, но в груди у него ликовало всё.
Если бы не сидел перед тестем, он бы уже давно смеялся в голос от гордости. Но он держал лицо, вежливо склонил голову и только скромно отозвался:
— Благодарю за похвалу, тесть.
А в это время Доу Чжао как раз закончила устраивать ему комнату, приподняла шёлковую занавеску и вошла.
Услышала всю эту беседу — от начала и до конца.
И вдруг… почувствовала лёгкую грусть.
Есть люди, которые взрослеют рано, а есть — поздно.
Отец и Вэй Тиньюй как раз были из тех, кто взрослеет поздно: на момент свадьбы, хоть возраст у них и был немаленький, но в душе они оставались детьми. Даже став отцами, им требовалось ещё долгое время, чтобы привыкнуть к этой роли. Поэтому, услышав детский плач, они предпочитали уйти подальше, как будто и не замечали.
Конечно, тут многое зависело и от характера.
А вот Сун Мо был совершенно другим человеком. Он никогда не отступал перед трудностями, пока не разберётся в сути дела.
Если ребёнок начинал плакать по ночам, он первым делом разбирался: не голоден ли малыш, не пора ли сменить пелёнки, или, может быть, он сам держит сына в неудобной позе, отчего тот и капризничает.
Так происходило несколько раз, и с тех пор стоило ребёнку оказаться в его объятиях — он моментально успокаивался и засыпал сладким сном.
Доу Чжао хоть и заботилась о ребёнке сама, но с помощью Сун Мо ей даже было легче, чем в прошлой жизни, где вокруг неё толпились кормилица, нянька и множество служанок.
Вспомнив это, она усмехнулась и нарочно легонько кашлянула.
Доу Шиюн немного смутился…
Сун Мо тут же сказал с улыбкой:
— Всё убрала? Тесть как раз рассказывал, какая ты была непослушная в детстве. Никогда бы не подумал!
Он нарочно перевёл разговор, чтобы выручить тестя, и тот благодарно посмотрел на него.
Доу Чжао рассмеялась, кивнула:
— Всё убрала.
И протянула руки, чтобы взять ребёнка.
Но Доу Шиюн тут же отступил в сторону, ловко увернувшись от её рук:
— Малыш так сладко спит! Если ты его возьмёшь — вдруг разбудишь? Лучше я подержу ещё немного.
Он уже держал внука почти два часа, и совсем не чувствовал усталости.
Доу Чжао беспомощно взглянула на Сун Мо, явно надеясь на его поддержку.
Но тот сделал вид, что ничего не заметил, и просто опустил глаза в чашку с чаем.
Вот уж угодник! Только и умеет подлизываться к отцу!
Доу Чжао сердито бросила на него взгляд.
А Сун Мо только в душе вздохнул.
Когда у ребёнка будет месяц, по правилам, дедушка с материнской стороны должен будет торжественно «принять внука в дом».
А зять в таком случае — обязан проводить жену и младенца до дома её семьи, но сам при этом остаётся ночевать у себя.
Он же остался ночевать здесь, в переулке Цинъань, — и всё только потому, что удалось угодить тестю.
Вот и теперь… ему ничего не оставалось, кроме как прикинуться глухим и слепым.
