Те, кто похитил Цзян Янь, называли себя Цзянян дао — «великие разбойники с рек и озёр», люди вне закона.
Они утверждали, будто не ведали, кто такая Цзян Янь.
Якобы всего лишь выполняли заказ за огромное вознаграждение — переоделись в охрану дома знатного господина и, прямо посреди улицы, перед лицом толпы, обвинили «маленькую госпожу» в том, что она бежала с телохранителем, нарушив порядки семьи.
— Хозяин велел её схватить! — кричали они. — Приказ — вернуть развратную наложницу, сбежавшую с любовником!
Чжу Ичэн сразу понял — дело дрянь. Он пытался объяснить, опровергнуть, но чем больше он спорил, тем с большим азартом толпа наблюдала за происходящим.
Кто-то из зевак, явно не из добрых, уже с усмешкой подзуживал:
— А ну-ка, поднимите полог повозки! Посмотрим, как выглядит эта развратница!
Цзян Янь оцепенела. Вся кровь отлила от лица.
Всё, что она с таким трудом старалась забыть, вдруг навалилось на неё: воспоминания, страх, бессилие…
— Я лучше умру, — шептала она, цепляясь за руку Инь Хун, — отпусти меня… отпусти… дай мне умереть…
Когда в поместье гуна Ин проходила чистка, Инь Хун, хоть и была тогда совсем юной, всё же успела многое увидеть. А потому отличалась от обычных служанок — у неё в голосе звучали не только страх, но и редкое для её возраста хладнокровие.
Она, конечно, не знала, кто за этим стоял, но ясно понимала: если Цзян Янь попадёт в руки этих людей, дело не только в её личной чести. Это будет пятно и на имени семьи гуна Ин, и на репутации самого Сун Мо.
Если госпожа и правда решила умереть — может, это и впрямь лучшее, что может случиться…
Гибель госпожи — позор для слуг.
И Инь Хун знала: если уж Цзян Янь умрёт, она сама не имеет права выжить.
От этой мысли ноги её сделались ватными, руки задрожали. Слёзы, несмотря на все старания, всё же заструились по щекам.
— Госпожа… — прошептала она сдавленно. — У нас и ножа-то под рукой нет… даже ножниц… Как вы… как вы умрёте?..
Цзян Янь была полностью потеряна, в глазах — только пустота. Она твердить одно и то же, словно в бреду:
— Я не хочу… не хочу жить… всё равно не хочу…
Инь Хун стиснула зубы, сдавленно всхлипывая:
— Госпожа… мы не можем достаться им живыми! Даже если вы умрёте — они найдут способ опозорить имя дома… Лучше нам попытаться вырваться! Под прицелом сотен глаз, в толпе… Если и убьют — по крайней мере, мы сохраним честь.
Слова Инь Хун будто зажгли в Цзян Янь последнюю искру надежды. Она судорожно откинула полог повозки и, не раздумывая, бросилась вниз.
Ступив на землю, почувствовала резкую боль — в ноге будто вспыхнул огонь. Она не смогла удержаться, рухнула прямо на булыжную мостовую, скривившись от боли — подняться уже не могла.
Инь Хун закрутилась вокруг неё, как ошпаренная — не знала, что делать.
— Беги! — прохрипела Цзян Янь, отталкивая служанку. — Хотя бы одна из нас должна спастись!
Но в глубине души она понимала: даже если ей чудом удастся выжить, что её ждёт потом?.. Возможно, участь куда страшнее самой смерти.
Инь Хун сжала губы, поняла: выбора нет. Склонившись, подхватила Цзян Янь, и, едва держась на ногах, повела её прочь — шаг за шагом, хромая, почти волоком.
Но «разбойники» уже всё предусмотрели.
Внезапно один из них бросил в сторону Чжу Ичэна и сопровождающих горсть извести. Та, попав в воздух, подняла белое облако пыли. От неожиданности охранники закашлялись, зажмурились, а с ними и добрую часть любопытной толпы. Повсюду раздались крики, ругань, паника.
А разбойники — словно ждали этого — быстро закрыли лица мокрыми платками и, не теряя ни секунды, двое самых ловких проскользнули сквозь пелену пыли.
Как два ястреба они схватили Цзян Янь и Инь Хун — и, не обращая внимания на их крики и сопротивление, затащили в повозку.
Лошади рванули с места, и повозка с грохотом помчалась прочь — прямо за городские ворота.
На улице послышались испуганные крики — люди в панике расступались, давая дорогу мчавшейся повозке. Один за другим прохожие с тревогой переговаривались:
— Чья это повозка? Несётся по оживлённому рынку как обезумевшая! Совсем не боятся, что кого-нибудь задавят?
— Где же люди из Управления пяти городских гарнизонов Учэн? Почему никто не остановит?!
Кто-то, прищурившись, узнал:
— Кажется, это повозка из поместья гуна Ин…
Некоторые закачали головой, кто-то, не желая влезать в беду, поспешил удалиться подальше.
У западных ворот столицы стража увидела мчащуюся повозку и замялась. Лишь когда изнутри раздался отчаянный женский крик, дозорные поняли, что происходит. Но было уже поздно — повозка с грохотом вырвалась за ворота.
А в это время посланец, которого Чжу Ичэн в спешке отправил в поместье гуна за подмогой, уже добрался до ворот.
Сун Мо, выслушав его, лишь холодно усмехнулся.
Он тут же отдал распоряжения: велел Ся Ляню вместе с людьми из Шестидверной службы, Лю Шао Мэнь — особого ведомства, следящего за порядком среди бойцов и сект в столице, — разослать всем известным кланам и мастерам боевых искусств Цзянху ультиматум:
— У каждого из вас свой двор и свои люди. Устроим так, чтобы каждый отвечал за своих. Замечены подозрительные — выдать немедленно.
А сам Сун Мо через Управление пяти городских гарнизонов Учэн срочно получил разрешение на использование воинских сил. Чэнь Цзя возглавил погоню, взяв с собой отряд проверенных бойцов от Сун Мо и его доверенных из стражи Цзинъи.
Колокол тревоги разнёсся по всему северному Чжили — мир цзянху всполошился.
А кто-то из старых, вспыльчивых ветеранов цзянху, до сих пор держащихся на слуху, и вовсе не сдержался — с перекошенным лицом, вздувшимися жилами на лбу, закричал:
— Да это что же выходит?! Какой-то ублюдок хочет руками наследника гунского дома устроить кровавую чистку всего боевого братства Севера?!
В ответ — гробовая тишина.
