Доу Чжао сразу поняла: за словами наследной принцессы скрывается не просто благодарность — это испытующий вопрос, переданный через неё… направленный на Сун Мо.
Она скромно опустилась на край парчового сиденья, с почтительной сдержанностью ответив:
— Это подданная недальновидна и не сразу поняла благородный замысел наследной принцессы.
Наследная принцесса довольно кивнула, пригласила Доу Чжао отведать чаю, и, сменив тему, начала расспрашивать о том, как дети переносят смену времён года — не говоря больше ни слова о том, что Его Высочество вызывал Сун Мо к себе.
Доу Чжао с улыбкой побеседовала с наследной принцессой ещё немного, затем осталась на обед во дворце Цынин. Лишь после трапезы, прижимая к груди Юань-ге`эра, покинула дворец.
Сун Мо всё подготовил заранее.
Хотя он и не знал, о чём именно говорила наследная принцесса с Доу Чжао, но путь жены ко дворцу и обратно держал под чётким контролем. И когда увидел, как она с сыном спокойно выходит из ворот, невольно выдохнул с облегчением.
Он взял из её рук подросшего и крепко сбитого Юань-ге`эра, и вместе они сели в повозку.
Доу Чжао негромко пересказала всё, что говорила наследная принцесса.
Сун Мо выслушал молча, задумчиво помолчал, а затем произнёс:
— В этом году тебе стоит самой зайти во дворец и поздравить наследную принцессу с Новым годом.
Что? Доу Чжао невольно удивилась.
Это что же — встать на сторону наследника?
Сун Мо, заметив её растерянность, мягко обнял её за плечи и с улыбкой сказал:
— Что ты себе на придумывала? Его Высочество дал нам персик — мы в ответ не можем остаться с пустыми руками. А принцу Ляо — как и прежде, просто пошлём дары, соблюдая вежливость.
После истории с Ши Чуанем Сун Мо и думать не мог всерьёз опереться на принца Ляо. Иначе все решат, будто он струсил. А если так — потеряешь всякое достоинство. Тогда любой захочет подойти и наступить тебе на шею, проверяя, как далеко можно зайти.
Доу Чжао с лёгкой улыбкой ответила:
— Слушаюсь.
Когда они вернулись в усадьбу гуна Ин, у ворот их уже поджидал Гаошэн.
Улыбаясь, он поклонился и сказал:
— Завтра Двенадцатый господин официально будет усыновлён. Старый господин велел мне напомнить молодому господину и госпоже — не забудьте заглянуть в переулок Цинъань на угощение.
Сун Мо усмехнулся и кивнул, велев Гаошэну передать Доу Шиюну несколько кувшинов грушевого вина — Лихуа-бай, пожалованного из дворца.
Гаошэн с радостными поклонами отбыл, вежливо благодаря за щедрость.
На следующий день Сун Мо и Доу Чжао с утра пораньше нарядились, приодели и Юань-ге`эра, и всей семьёй отправились в переулок Цинъань.
Как только они вошли, Доу Шиюн тут же подхватил Юань-ге`эра и не пожелал выпускать из рук.
Гости постепенно подтягивались, и, завидев пухлого, словно вырезанного из нефрита мальчика у него на руках, один за другим подходили, чтобы поиграть с ним, пощекотать или просто полюбоваться.
В зале тут же зазвучали весёлые голоса, смех и оживлённые разговоры — атмосфера была праздничной и тёплой.
Кто-то, оглядевшись, спросил:
— А чего это не видно Пятого господина и Пятой барышни?
Доу Шиюн лишь коротко сообщил об этом Вэй Тиньюю: слишком уж боялся, что Доу Мин опять начнёт буянить, и тогда Доу Дэчану будет неловко перед гостями. А придут они или нет — пусть решают сами, это уж их дело.
Но, несмотря на внешнее равнодушие, стоило Доу Шиюну убедиться, что Вэй Тиньюй действительно не пришёл, как в его душе всё же пошевелилось недовольство. Он чуть заметно нахмурился и уже собирался в несколько слов объяснить отсутствие, как вдруг у ворот показался сам Вэй Тиньюй.
Он спешил. На нём был новенький халат из парчи благородного сапфирового оттенка, расшитый тонкими голубыми узорами в виде цветущих кругов. Сверху — накинута на плечи накидка из чёрно-синей ткани, отороченная мягким мехом серой белки. Войдя в зал, он сразу сложил руки в поклоне и стал извиняться:
— Мин`эр должна была прийти вместе со мной. Но кто ж знал, что вчера её продуло на ветру — сегодня с утра почувствовала слабость. Лекарь прописал пару отваров, она выпила и теперь сонная, всё хотела прилечь. Я решил не тащить её.
Никто, впрочем, особенно не заострил на этом внимание.
Доу Мин и так уже давно не наведывалась в родительский дом, а если в семье и случались какие-то важные события — то разве что Вэй Тиньюю заранее сообщали. Появится он или нет — его воля, никто из Доу не собирался трижды звать и уговаривать.
Доу Чжэнчан и прочие члены семьи с улыбками вышли вперёд, чтобы обменяться с ним приветствиями.
Одна из маленьких служанок шустро подбежала, чтобы принять у Вэй Тиньюя меховую накидку.
И тут Доу Цзичан, всегда наблюдательный, первым заметил: на шее у Вэй Тиньюя, под воротом, отчётливо виднелись красные следы — словно от острых женских ногтей…
Доу Цзичан, уловив неладное, незаметно бросил взгляд на Доу Дэчана.
Тот лишь слегка кашлянул, как бы невзначай, и едва заметным движением головы дал понять: не суйся не в своё дело.
Доу Цзичан всё понял — и больше не стал задавать вопросов. Но стоило ему вернуться домой, как он тут же рассказал обо всём Пятой госпоже.
Та, нахмурившись, предостерегающе сказала:
— Это дело поместья хоу Цзинин. Запомни: тебе лучше сделать вид, будто ты ничего не видел.
Тем временем Вэй Тиньюй, вернувшись в усадьбу хоу Цзинин, ни минуты не мешкая, направился прямо во двор госпожи Тянь.
Увидев его, служанки поспешили навстречу, чтобы снять с господина накидку.
Но он нетерпеливо оттолкнул их и резко спросил у стоящей в стороне тётушки:
— Как она?
Тётушка потупила взгляд, её лицо омрачилось.
— Лекарь сказал… — проговорила она тихо, — если переживёт эту ночь — мать и дитя останутся целы. А если нет…
Не успела она закончить, как лицо Вэй Тиньюя резко помрачнело. Он сжал челюсти, в голосе зазвучала сдерживаемая ярость:
— Как она могла быть такой жестокой? Одна чаша отвара — и чуть не убила моего ребёнка!
Тётушка молча опустила голову. Не сказала ни слова.
Вэй Тиньюй резко повернулся и широким шагом вошёл в покои.
Внутри, прогретые тёплой системой подогрева — дилун, — царил уют и покой, будто весна вступила в права.
На лежаке у окна, под многослойным одеялом, лежала бледная, словно бумага, девушка. Та самая, что когда-то служила Вэй Тиньюю в кабинете.
У изголовья, на краю канского лежака, сидела госпожа Тянь. В руках — чётки из чёрного сандала, губы беззвучно шептали молитвы.
Услышав шаги, она и девушка одновременно обернулись.
Тонкая, слабая фигура, лежащая под вышитым одеялом, с глазами, полными слёз, с трудом прошептала:
— Господин хоу…
Попыталась приподняться, но госпожа Тянь тут же мягко прижала её обратно к подушке, нежно предупредив:
— Лежи спокойно. Не дай Небо, потревожишь плод.
Девушка только и смогла, что послушно кивнуть, не сводя глаз с Вэй Тиньюя.
Он подошёл ближе и сел рядом с госпожой Тянь. Посмотрел на девушку, в голосе прозвучало искреннее беспокойство:
— Ты как? Полегчало?
Она едва заметно кивнула.
Только тогда в лице Вэй Тиньюя появилось облегчение.
Но госпожа Тянь вдруг отвернулась, глаза её покраснели, голос стал глухим:
— А ты… что собираешься делать с Мин`эр?
Вэй Тиньюй замешкался. Слова не шли.
— Мин`эр ведь… всё-таки твоя законная жена.
Он сам знал: вина — на нём. Он нарушил правила, позволил себе взять наложницу из числа прислужниц. Мин`эр, конечно, имела полное право злиться — и он был готов это терпеть. Но…
— Но разве… разве можно быть настолько жестокой? — прошептал он, стиснув зубы. — Один лишь отвар… и едва не убила моего ребёнка.
Доу Чжао уже почти полгода, как родила, а у него, у наследника рода хоу, до сих пор не было ни сына, ни дочери… Пусто под небом, пусто у очага.
Он смотрел на бледное лицо девушки — и в душе нарастало смешение боли, вины и гнева.
