Сун Мо, заметив, как в глазах Доу Чжао светится материнская нежность, на миг задумался, затем обвил её рукой за плечи и с улыбкой предложил:
— Пойдём в передний зал вместе с Юань-ге’эром, понесём его показать гостям.
Он даже не стал спрашивать, о чём шла речь между ней и Цзи Юном.
Но Доу Чжао ощущала, что разговор с ним был слишком важен, чтобы умалчивать. Поэтому она пересказала Сун Мо всё до последнего слова, не скрыв ни одной детали.
Сун Мо был слегка удивлён: его брови на миг сдвинулись, но он быстро взял себя в руки, и, улыбнувшись, похвалил:
— Недаром его считают человеком с редким умом — даже почти не общаясь с принцем Ляо, он сразу разгадал его честолюбивые замыслы.
Ум Цзи Юна не вызывал сомнений, и Доу Чжао согласно кивнула, но в её голосе звучала тревога:
— Скажи, а правда, что Сун Хань теперь слишком сблизился с людьми принца Ляо?
В тот раз, когда Сун Хань отправил людей избить Мяо Аньпина, его действия были раскрыты благодаря тем, кого Сун Мо специально назначил следить за братом. Благодаря этому Мяо Аньпин чудом остался жив.
Сун Мо тихо хмыкнул, усмехнулся и сказал:
— Я ещё ломал голову, как бы так незаметно втянуть Сун Ханя в дела принца Ляо, а он, гляди-ка, сам напросился. Даже пальцем шевелить не пришлось — тоже, можно сказать, удачная добыча.
Доу Чжао понемногу начала догадываться, к чему он клонит. И всё же в сердце у неё сжалось: она невольно вздохнула.
В какой бы жизни они ни находились — в этой или в прежней — ясно было одно: Сун Мо не собирается прощать Сун Ханя.
Но, если говорить по правде, Сун Хань и в самом деле не заслуживал ни сочувствия, ни прощения.
Мяо Аньпин, конечно, человек склочный и алчный, но ведь не преступник — а Сун Хань, только потому что тот его раздражал, решил его убить. Это было слишком.
Вместе, втроём — Сун Мо, Доу Чжао и Юань-ге’эр — они вышли из кабинета.
И вдруг — прямо посреди двора, стоя спиной к ним, с недобрым прищуром, их ждал… Цзи Юн.
Доу Чжао оторопела:
— Ты… ты ещё не ушёл?
Но тот, даже не взглянув на неё, лениво отмахнулся, будто говорить с ней ему вовсе неинтересно. Его взгляд сразу упал на Сун Мо, а голос, всё же обращённый к Доу Чжао, прозвучал с издёвкой:
— Гляди ты… а Юань-ге’эр уже и говорить научился.
Сун Мо спокойно кивнул: — Верно.
Улыбка на его лице была мягкой, уравновешенной, но… почему-то Доу Чжао почувствовала, будто перед ней не её муж, а кот, который внезапно уловил запах хищника и тут же насторожился — шерсть дыбом, глаза в упор.
Она тихонько позвала его по имени: — Яньтан…
Сун Мо обернулся, взглянул на неё и успокаивающе улыбнулся. Затем вновь повернулся к Цзи Юну и с вежливой улыбкой начал разговор:
— Слышал, в последнее время Его Величество часто беседует с господином Цзи в покоях Цяньцин — а сегодня вы здесь, в переулке Цинъань?
Цзи Юн холодно хмыкнул:
— Доу Дэчан — мой двоюродный брат. Мне сюда нельзя, что ли?
Каждое его слово словно укол иглой.
Но Сун Мо сохранял спокойствие и с чувством собственного достоинства продолжал:
— Это внимание весьма трогательно. В переднем зале приготовлены угощения — если господин Цзи не гнушается, оставайтесь, выпьем вместе пару чаш.
Цзи Юн на это чуть не задохнулся — вены на лбу вздулись. Доу Чжао уже готовилась к тому, что он выкинет очередную колкость…
Но неожиданно он просто улыбнулся. Улыбка была лёгкой, как шелест ветра, и резкость с его лица сошла. Он протянул руку, сорвал цветок камелии с куста у дорожки и, с видом полного спокойствия, подошёл к Юаню-гэ’эр.
«Красивая?» — с ласковой улыбкой спросил Цзи Юн, протягивая Юаню-гэ’эру цветок. — «Подари дедушке, он точно обрадуется».
Малыш, хоть и не знал, кто такой этот человек, но тот улыбался очень по-доброму, поэтому Юань-ге’эр обернулся и вопросительно посмотрел на Доу Чжао.
Сун Мо незаметно сжал ребёнка в объятиях крепче, губы чуть поджались.
А вот Доу Чжао, глядя на эту сцену, чуть не рассмеялась — и всё же укоризненно сказала: — Братец Цзи, цветы ведь не для того, чтобы их рвать. Учишь ребёнка плохому — цветами нужно любоваться, а не обрывать их.
Цзи Юн усмехнулся: — Любуешься — хорошо. Срываешь, чтобы носить — тоже хорошо. Лишь бы вещь была к месту — тогда это не называется расточительством.
Он снова повернулся к малышу: — Юань-ге’эр, не слушай свою мать. Она всё время брюзжит и по сто раз одно и то же, толку мало. Будешь слушаться её — вырастешь сухим книжником. Бери цветок. А если она на тебя рассердится — сразу ко мне иди. Я же твой дядя!
Какой ещё дядя? — в голове у Доу Чжао вперемешку возмущение и смех.
Цзи Юн тем временем уже всучил камелию в руки Юаню-ге’эру, потрепал ребёнка по голове и, не оборачиваясь, широким шагом вышел из двора.
Сун Мо с большим трудом сдержал себя, когда Цзи Юн потянулся к голове Юань-ге’эра — ему хотелось выбить руку самодовольного родственничка. И только когда тот ушёл, Сун Мо спокойно, словно ничего не произошло, взял камелию, которую Цзи Юн всучил ребёнку, и небрежно оставил её на спинке скамьи у крытой галереи. После чего обернулся к Доу Чжао и сказал: — Пойдём.
Затем, как ни в чём не бывало, с сыном на руках направился к переднему залу.
Доу Чжао была женщиной умной и чуткой — она сразу уловила, что Сун Мо весьма чувствительно реагирует на Цзи Юна. Хотела найти возможность поговорить с ним об этом наедине, но Сун Мо, едва войдя в передний зал, столкнулся с человеком, чьё появление никто не ожидал — это был Куань Чжожань из Панью.
Он прибыл в столицу заранее, чтобы подготовиться к весенним экзаменам следующего года и лично поблагодарить Доу Цицзюня, Доу Дэчана и Сун Мо за оказанную поддержку.
У Доу Дэчана Куань Чжожань вызвал самое приятное впечатление — он с улыбкой обнял его за плечо и сказал: — Кто знает, может, мы станем «туннянь»?
Присутствующие в зале изумлённо переглянулись: — Ты и в следующем году собираешься выходить на экзамен?
Дело в том, что для таких, как Доу Дэчан, кто уже раз был близок к успеху, но не добрал одного шага, чаще всего выбирали выждать один тур — ведь если снова проиграешь, особенно если на экзамене окажется кто-то из более молодых, кто получит степень цзиньши, это будет просто унижение, а не шанс.
До этого Доу Дэчан ни с кем не обсуждал своего намерения, потому, когда сказал: — Я подумал, почему бы не воспользоваться удачным моментом и не продолжить путь к вершине? — в его голосе звучала неуверенность.
Доу Шихен и Доу Шиюн переглянулись, в глазах обоих промелькнуло недоверие.
Сун Мо же, напротив, не стал развивать тему, словно почувствовал, что сейчас не время. Он с лёгкой улыбкой перевёл разговор: — А ты давно в столице, брат Чжожань? Где остановился?
Куань Чжожань, человек умный, а после семейных бедствий ставший ещё более осторожным, тут же ответил с вежливой улыбкой: — Прибыл вчера. Пока обосновался в постоялом дворе. Хотел сперва нанести визит Бояню и нескольким уважаемым старшим, а уж потом снять себе домик.
Доу Цицзюнь, стоявший рядом, сразу подхватил: — Какой ещё дом снимать? Живи у меня!
